Раймонд Моуди

Жизнь после жизни

средней школе,

но я скорее следовала за всеми, чем придумывала что-нибудь

новое. Я была последователем, а не лидером. После того, как это

случилось, и я пыталась рассказать об этом подругам, они просто

начинали считать меня сумашедшей, - так мне казалось. Я снова

рассказывала об этом и меня слушали с интересом, но потом я

слышала как обо мне говорили: 'Она дейстительно немного

тронулась'. В тех случаях, когда я видела, что это замечание

просто шутка, я старалась разьяснить все это. Я не пыталась

поразить всех, - 'Вот здорово, -смотрите, какая страшная штука

произошла со мной!' Я только хотела сказать, что нам необходимо

больше знать о жизни, гораздо больше, чем знаю, скажем, я или

мои знакомые'.

4. 'Когда я очнулась, я попробовала рассказать о

случившемся сестрам, которые за мной ухаживали. Но они

посоветовали мне не обсуждать всего этого, так как мне это,

дескать, только привиделось'.

Как говорит один из моих пациентов: 'Очень быстро вы

начинаете понимать, что люди не воспринимают ваш рассказ так,

как вам хочется. Вы просто не в состоянии преодолеть какой-то

барьер и рассказать обо всем этом'. Довольно интересно. что

только в одном случае из всех обследованных мною, врач

обнаружил интерес к переживаниям, связанным с предсмертным

опытом и даже выразил к ним определенную симпатию.

Одна девушка после перенесенного ею внетелесного опыта

рассказывала мне:

'Моя семья и я просили доктора объяснить нам, что со мной

произошло. Он сказал, что это довольно часто случается с людьми

во время сильных болей и травм, потому что душа в этих случаях

оставляет тело'.

Если учесть скептицизм и почти полное непонимание с

которым сталкиваются люди, пытающиеся обсудить пережитый ими

предсмертный опыт, то неудивительно, что он в чем-то

отклоняется от нормы, поскольку никто не переживал того, что

случилось с ним. Как, например, один мужчина говорил мне: 'Я

был там где никто никогда не был'.

Часто случалось, что когда после первого детального

интервью о перенесенном опыте смерти я говорил этому человеку,

что другие рассказывали мне о точно таких же событиях и

ощущениях, то он переживал чувство огромного облегчения. 'Это

очень интересно узнать о том, что другие люди пережили такой же

опыт, потому что я не понимал... Я действительно счастлив

услышать об этом и узнать, что оказывается не я один прошел

через это. Теперь я знаю, что я не сумасшедший. Для меня это

всегда было чем-то совершенно реальным, но я никогда никому

ничего не рассказывал. Я боялся, что обо мне будут думать:

'Когда он отключился, то наверное повредился в уме и так у него

это и осталось'. Иногда я думал о том, что, наверное, и другие

переживали такой же опыт как и я, но едва ли мне удасться

встретиться с кем-нибудь, кто знает о таком человеке, потому

что я не думал, что кто-нибудь об этом расскажет. Если бы

кто-нибудь пришел и рассказал мне об этом же до того, как я

побывал там, то я вероятно тоже решил бы, что этот человек

просто выставляется, потому что в нашем обществе это частенько

бывает'.

Однако, есть еще и другая причина из-за которой некоторые

проявляют сдержанность в рассказах о своем опыте другим людям.

Они чувствуют, что пережитое ими так трудно описать, это

настолько выходит за рамки нашего языка, образа мышления и

всего привычного существования, что просто бесполезно пытаться

что-то объяснить.

ВЛИЯНИЕ НА ЖИЗНЬ

По причинам, которые были только что изложены, ни один из

моих пациентов не соорудил себе портативного аналоя и не пошел

проповедовать денно и нощно о своем опыте. Никто не порывался

убедить других или попытаться всех убедить в реальности того,

что им довелось пережить. На самом деле, как я убедился,

трудность состоит в совершенно обратном: люди обычно очень

сдержаны в рассказах о том, что с ними произошло.