Рудольф Штайнер

Очерк теории познания Гетевского мировоззрения

подобных произведений

литературы. Если бы вследствие неизбежного стилистического оборота или

просто необходимости выразить нашу мысль это могло показаться иначе, то мы

здесь положительно утверждаем, что наши рассуждения имеют один только этот

указанный здесь смысл и далеки от намерения высказывать какое-либо

утверждение относительно самих вещей.

Если искать названия для первой формы, в которой мы наблюдаем

действительность, то наиболее подходящим, по нашему мнению, было бы

обозначить ее как явление для чувств. Под чувством мы разумеем здесь не

только внешние чувства, эти посредники между нами и внешним миром, но вообще

все телесные и духовные органы, которые служат для восприятия

непосредственных фактов. В психологии ведь существует уже вполне

установившееся название: внутреннее чувство -- для способности восприятия

внутренних переживаний.

А словом явление мы хотим просто обозначить доступные нашему восприятию

вещь или процесс, поскольку они выступают в пространстве или во времени.

Мы должны здесь поставить еще один вопрос, который приведет нас ко

второму фактору в теории познания -- к мышлению.

Должны ли мы смотреть на тот образ, в каком до сих пор знакомились с

опытом, как на нечто лежащее в самом существе дела? Есть ли он некое

качество самой действительности?

От разрешения этого вопроса зависит очень многое. А именно: если этот

образ есть существенное качество вещей опыта, нечто в самом истинном смысле

слова присущее их природе, тогда вообще нельзя сказать, удастся ли

когда-нибудь, и как -- перешагнуть через эту ступень познания. Пришлось бы

просто довольствоваться бессвязным набором записей всего, что мы

воспринимаем, и таким собранием записей была бы наша наука. Ибо к чему вели

бы все исследования о связи вещей, если бы их истинным качеством

действительно была бы такая, присущая им в форме опыта, совершенная

изолированность?

Совсем другое дело, если бы в этой форме действительности мы должны

были видеть не ее сущность, а лишь ее совсем несущественную внешнюю сторону;

если бы нам предстояла лишь оболочка истинной сущности мира, которая

скрывала бы последнюю, побуждая нас к дальнейшим исследованиям. Тогда мы

должны были бы стараться проникнуть за эту оболочку. Мы должны были бы

исходить из этой первичной формы мира, для того чтобы овладеть его истинными

(существенными) качествами. Мы должны были бы преодолеть это явление для

чувств, чтобы из него развить более высокую форму явления. -- Ответ на этот

вопрос дан в последующих изысканиях.

В. Мышление

8. Мышление как более высокий опыт в опыте

Внутри бессвязного хаоса опыта мы находим -- и притом сначала также как

факт опыта -- некоторый элемент, который выводит нас из этой бессвязности.

Это есть мышление. Мышление даже уже как факт опыта занимает исключительное

положение внутри опыта.

В прочем мире опыта, оставаясь при том лишь, что дают мне

непосредственно чувства, я не могу выйти за пределы отдельностей. Допустим,

у меня есть жидкость, которую я довожу до кипения. Она сначала остается

спокойной, потом я вижу, как поднимаются пузырьки пара, она приходит в

движение и переходит наконец в форму пара. Все это суть отдельные следующие

друг за другом восприятия. Я могу повертывать это как угодно, но если я

остаюсь при том, что дают мне чувства, то я никакой связи между этими

фактами не нахожу. При мышлении это не так. Если я постиг, скажем, идею

причины, то она силою своего собственного содержания приведет меня к идее

действия. Мне достаточно только удерживать мысли в той форме, в какой они

выступают в непосредственном опыте, и они уже являются закономерными

определениями.

Закономерная связь, которая в остальном опыте должна быть добыта

сначала откуда-то извне -- если только она вообще к нему применима, -- она в

мышлении существует уже с первого же момента его проявления. В остальном