Рудольф Штайнер

Очерк теории познания Гетевского мировоззрения

мышления. Ибо

мышление дает нам только мысли. Но, стараясь объяснить участие этой другой

составной части в мировом процессе и пользуясь при этом понятиями, мы уже

тем самым противоречим себе. Но кроме того, помимо чувственного восприятия и

мышления, мы не имеем ничего третьего. И мы не можем ни единой части первого

признать ядром мира, потому что все его члены при более подробном

рассмотрении показывают, что они как таковые не содержат его сущности.

Поэтому последнюю можно искать единственно только в мышлении.

14. Основа вещей и познание

Кант сделал большой шаг вперед в философии тем, что указал опору в

самом себе. Человек должен искать оснований достоверности своих утверждений

в том, что дано ему в его собственном духовном достоянии, а не в извне

навязанных ему истинах. Научное убеждение только через самого себя -- таков

девиз Кантовской философии. Главным образом поэтому он назвал ее критической

в противоположность догматической, которая получает уже готовые утверждения

и лишь впоследствии подыскивает к ним доказательства. Мы имеем здесь

противоположность двух научных направлений, но она не продумана Кантом с той

остротой, с какой это возможно.

Попытаемся точно разобрать, каким образом возникает научное

утверждение. Оно соединяет две вещи: или -- понятие с восприятием, или же --

два понятия. К последнему роду принадлежит, например, утверждение: Нет

действия без причины. Действительные основания, почему оба понятия

связываются воедино, могут лежать по ту сторону того, что содержится в них

самих и что поэтому единственно только и дано мне. Но тогда я все-таки могу

еще иметь какие-нибудь формальные основания (отсутствие противоречия,

известные аксиомы), которые меня приводят к определенному сочетанию мыслей.

Однако на самую вещь они не имеют никакого влияния. Утверждение в таком

случае опирается на нечто такое, чего я фактически никогда не смогу

достигнуть. Поэтому для меня невозможно действительное разумение вещи; я

знаю о ней только как вне ее стоящий. Здесь выраженное в утверждении

находится в неизвестном, мне мире, и лишь само утверждение находится в моем.

Таков характер догматов. Они бывают двоякого рода: догмат откровения и

догмат опыта. Первый передает человеку каким-либо образом истины

относительно вещей, лежащих вне его поля зрения. Человек не имеет никакого

прозрения в тот мир, откуда исходят эти утверждения. Он должен верить в их

истину, он не в силах добраться до оснований. Совершенно подобным же образом

обстоит дело и с догматом опыта. Если кто-нибудь держится мнения, что

необходимо довольствоваться одним лишь чистым опытом и возможно только

наблюдение одних его изменений без всякого проникновения к обусловливающим

их силам, то он также выдвигает о мире утверждения, к основаниям которых он

не имеет никакого доступа. И здесь истина также бывает добытой не через

уразумение внутренней деятельности вещи, но навязанной извне через что-то

внешнее для самой вещи. Если прежняя наука находилась под властью догмата

откровения, то современная страдает от догмата опыта.

Мы показали с нашей точки зрения, что всякое принятие какого-либо

основания бытия вне идеи есть нечто нереальное. Всеобщая основа бытия

излилась в мир, она в нем как бы растворилась. В мышлении она является нам в

своей самой совершенной форме, как она есть сама по себе и для себя. Когда

поэтому мышление что-либо связывает, или выносит какое-либо суждение, то

здесь соединяется само излившееся в него содержание мировой основы. В

мышлении нам не даются утверждения о какой-то потусторонней основе мира, но

она сама субстанциально влилась в него. Мы имеем непосредственное понимание

действительных, а не только формальных оснований, почему произносится то или

иное суждение. Суждение решает не о чем-то чуждом, а о своем собственном

содержании. Нашим воззрением поэтому обосновывается истинное знание. Наша

теория познания действительно критическая. Согласно нашему воззрению, не