Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 1)

указывает

мне на способ, каковым отдельное переживание сочетается с другим.

Когда от 'строго объективной науки' требуют, чтобы она черпала свое

содержание только из наблюдения, то следует при этом требовать и того, чтобы

она отказалась от всякого мышления. Ибо мышление по своей природе выходит за

пределы наблюдаемого.

Теперь самое время перейти от мышления к мыслящему существу. Ведь

именно через него мышление связывается с наблюдением. Человеческое сознание

и есть та арена, где понятие и наблюдение встречают друг друга и где они

соединяются друг с другом. Но тем самым характеризуется одновременно и наше

(человеческое) сознание. Оно - посредник между мышлением и наблюдением.

Поскольку человек наблюдает какой-либо предмет, последний предстает ему как

данный, а поскольку он мыслит, он сам предстает себе как деятельный. Он

наблюдает предмет как объект, а самого себя - как мыслящего субъекта.

Направляя свое мышление на наблюдение, он сознает объекты. Направляя же свое

мышление на себя, он получает сознание самого себя, или самосознание.

Человеческое сознание должно по необходимости быть одновременно и

самосознанием, потому что оно есть мыслящее сознание. Ибо когда мышление

направляет свой взор на свою собственную деятельность, оно имеет предметом

свою исконнейшую сущность, следовательно, свой субъект, ставший здесь

объектом.

Однако не следует упускать из виду, что мы определяем себя в качестве

субъекта и можем противопоставлять себя объектам только с помощью мышления.

Поэтому мышление никогда не следует понимать как чисто субъективную

деятельность. Мышление находится по ту сторону субъекта и объекта. Оно само

образует оба эти понятия, как и все прочие. Следовательно, когда мы, как

мыслящие субъекты, относим понятие к какому-нибудь объекту, мы не должны

понимать это отношение как нечто просто субъективное. Отношение создается не

субъектом, а мышлением. Субъект мыслит не потому, что он субъект, но он

является себе как субъект, потому что он способен мыслить. Таким образом,

деятельность, осуществляемая человеком как мыслящим существом, это не просто

субъективная деятельность, но такая, которая ни субъективна, ни объективна,

а выходит за пределы обоих этих понятий. Я никогда не вправе сказать, что

мой индивидуальный субъект мыслит; напротив, он и сам живет лишь по милости

мышления. Итак, мышление есть элемент, который выводит меня за пределы меня

самого и связует с объектами. Но оно в то же время и отделяет меня от них,

противопоставляя меня им в качестве субъекта.

На этом покоится двойная природа человека: он мыслит и объемлет

мышлением самого себя и остальной мир; но он должен в то же время определять

себя посредством мышления и как противостоящий вещам индивидуум.

Ближайшим вопросом будет теперь следующий: каким образом другой

элемент, который мы до сих пор обозначали только как объект наблюдения и

который в сознании встречается с мышлением, - каким образом он вступает в

сознание?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны выделить из поля нашего

наблюдения все, что уже внесено в него мышлением, так как в каждое данное

мгновение содержание нашего сознания всегда уже бывает всячески пронизано

понятиями.

Мы должны представить себе существо с совершенно развитым человеческим

умом, возникающее из ничего и выступающее перед миром. То, что оно увидело

бы в нем, прежде чем оно успело бы задействовать мышление, это и было бы

чистым содержанием наблюдения. Мир явил бы тогда этому существу только

простой бессвязный агрегат объектов ощущения: красок, звуков, ощущений

давления, тепла, вкуса и обоняния; далее - чувств удовольствия и

неудовольствия. Этот агрегат есть содержание чистого машинального

наблюдения. Ему противостоит мышление, готовое развернуть свою деятельность,

если к тому найдется точка приложения. Опыт в скором времени научает, что

таковая находится. Мышление в состоянии протягивать нити от одного элемента

наблюдения к другому. Оно соединяет с этими элементами определенные понятия

и таким образом приводит их во взаимоотношение. Выше мы уже видели, как

встречающийся нам шорох связывается с другими наблюдениями благодаря тому,

что мы обозначаем его как следствие последнего.

Если мы вспомним теперь, что деятельность мышления никоим образом