Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 1)

когда располагаем

нормально организованным слухом. Без такового весь мир оставался бы для нас

извечно немым. Физиология учит нас, что бывают люди, которые ничего не

воспринимают из окружающего нас красочного великолепия. Картина их

восприятия обнаруживает лишь оттенки светлого и темного. Другие не

воспринимают только одного определенного цвета, например красного. Их

картине мира недостает этого красочного тона, и оттого она оказывается

фактически иной, чем у обыкновенного человека; Я назвал бы зависимость моей

картины восприятий от места моих наблюдений математической, а зависимость от

моей организации - качественной. Первой определяются отношения величин и

взаимные расстояния в моих восприятиях, а второй - качество их. То, что

красную поверхность я вижу красной, - это качественное определение зависит

от моего глаза.

Итак, образы моих восприятий предстают поначалу субъективными. Познание

субъективного характера наших восприятий может легко привести к сомнению, -

лежит ли в их основе вообще что-либо объективное. Если мы знаем, что

восприятие, например, красного цвета или какого-нибудь определенного тона

невозможно без определенного устройства нашего организма, то можно прийти к

убеждению, что такое восприятие не удерживается нигде, кроме нашего

субъективного организма, что оно не имеет никакого существования вне акта

восприятия, объектом которого оно является. Это воззрение нашло своего

классического представителя в Джордже Беркли, который придерживался того

мнения, что с момента, когда человек осознал значение субъекта для

восприятия, он не может более верить в существование мира вне сознающего

духа. Беркли говорит: 'Некоторые истины так близки и понятны, что достаточно

открыть глаза, чтобы их увидеть. Такой истиной я считаю важное положение,

что весь небесный хор и все, что принадлежит к земле, словом, все тела,

составляющие огромное здание мира, не имеют никакого существования вне духа

и что бытие их состоит в том, чтобы быть воспринимаемыми и познаваемыми, так

что до тех пор, пока они действительно не восприняты мною и не существуют в

моем сознании или в сознании другого сотворенного духа, они либо вообще не

имеют существования, либо существуют в сознании какого-нибудь вечного духа'.

Для этого воззрения от восприятия не остается больше ничего, если не считать

самого акта восприятия. Нет цвета, если его не видят, нет звука, если его не

слышат. Подобно цвету и звуку, не существует и протяжения, формы и движения

вне акта восприятия. Мы нигде не видим только протяжения или формы, а всегда

видим их в соединении с цветом или с другими свойствами, бесспорно

зависящими от нашей субъективности. Если последние исчезают вместе с нашим

восприятием, то аналогичное должно произойти и с первыми, как находящимися в

связи с ними.

На возражение, что если фигура, цвет, звук и т. д. не имеют никакого

иного существования, как только внутри акта восприятия, то все же должны

быть вещи, которые существуют помимо сознания и с которыми осознанные образы

восприятий имеют сходство, означенное воззрение отвечает следующим образом.

Оно говорит: цвет может быть сходен только с цветом, фигура - с фигурой.

Наши восприятия могут быть похожи только на наши восприятия, а не на

какие-либо другие вещи. То, что я называю предметом, есть также не что иное,

как группа восприятий, связанных известным образом. Если я отниму у стола

его форму, протяжение, цвет и т.д., словом, все, что только составляет мое

восприятие, то больше ничего не останется. Последовательно выдержанное, это

воззрение приводит к утверждению, что объекты моих восприятий существуют

только благодаря мне, и именно лишь поскольку и покуда я их воспринимаю. Они

исчезают вместе с восприятием и без него не имеют никакого смысла. Вне моих

восприятий я не знаю ни о каких предметах и не могу знать о них.

На это утверждение нечего возразить до тех пор, пока я только в общем

смысле считаюсь с тем обстоятельством, что восприятие определяется также и

организацией моего субъекта. Но дело обстояло бы существенно иначе, если бы

мы были в состоянии указать, какова функция нашего восприниманиЯ при

осуществлении восприятия. Мы бы тогда знали, что происходит с восприятием в

процессе воспринимания, а также могли бы определить, какие элементы должны