Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 1)

процесса бытия. Когда далее

метафизический реализм говорит: с моим миром восприятий я вступаю в некое

сознательно-идеальное отношение; с действительным же миром я могу вступить

только в динамическое (силовое) отношение, - то он равным образом впадает в

уже отмеченную ошибку. О силовом отношении может быть речь только в пределах

мира восприятий (области чувства осязания), а не вне такового.

Назовем охарактеризованное выше мировоззрение, в которое переходит в

конце концов метафизический реализм, когда он избавляется от своих

противоречивых элементов, монизмом, так как оно соединяет односторонний

реализм с идеализмом в более высокое единство.

Для наивного реализма действительный мир есть сумма объектов

восприятия; для метафизического реализма реальность принадлежит кроме

восприятия также и невоспринимаемым силам; монизм заменяет силы идеальными

связями, добываемыми посредством своего мышления. Но такие связи суть законы

природы. Ведь закон природы есть не что иное, как понятийное выражение для

связи известных восприятий.

Монизму нет никакой нужды искать, кроме восприятия и понятия,

каких-нибудь других принципов для объясне ния действительности. Он знает,

что во всей области действительности для этого нет никакого повода. Он видит

в мире восприятий, каковым этот последний непосредственно предлежит

восприятию, половину действительного; полную действительность он находит в

соединении мира восприятий с миром понятий. Метафизический реалист может

возразить стороннику монизма: возможно, что для твоей организации твое

познание совершенно в самом себе, так что не отсутствует никакого звена; но

ты не знаешь, как отражается мир в интеллекте, организованном иначе, чем

твой. Ответ монизма таков: если существуют другие интеллекты, кроме

человеческих, и если их восприятия имеют иную форму, чем наши, то для меня

имеет значение только то, что достигает от них до меня посредством

восприятий и понятий. Своим восприятием, и притом именно этим специфически

человеческим восприятием, я противопоставлен объекту как субъект. Связь

между вещами оказывается вследствие этого нарушенной. Субъект посредством

мышления снова восстанавливает эту связь. Тем самым он снова включает себя в

мировое целое. Так как только благодаря нашему субъекту это целое предстает

разрезанным в линии между нашим восприятием и нашим понятием, то в

соединении их обоих дано также и истинное познание. Для существ с иным миром

восприятий (например, с двойным числом органов чувств) связь явилась бы

прерванной в другом месте, и восстановление ее должно было бы иметь и

соответствующую для этих существ специфическую форму. Только для наивного и

метафизического реализма, которые оба видят в содержании души лишь идеальную

репрезентацию мира, существует вопрос о границе познавания, потому что для

них находящееся вне субъекта есть нечто абсолютное, в самом себе покоящееся,

а содержание субъекта - лишь образ этого абсолютного, данный так или иначе

вне этого последнего. Совершенство познания основывается для них на большем

или меньшем сходстве образа с абсолютным объектом. Существо, у которого

меньше органов чувств, чем у человека, воспримет от мира меньше; существо, у

которого их больше, - воспримет больше. Первое будет поэтому обладать менее

совершенным познанием, чем последнее.

Для монизма дело обстоит иначе. Организацией воспринимающего существа

определяется картина, где мировая связь предстает разорванной на субъект и

объект. Объект не абсолютен, он лишь относителен по отношению к этому

определенному субъекту. Оттого преодоление противоположности может и в этом

случае произойти лишь совершенно специфическим, присущим именно

человеческому субъекту образом. Как только Я, которое в восприятии отделено

от мира, в мыслительном рассмотрении снова включается в мировую связь,

тотчас же прекращается всякое дальнейшее вопрошание, бывшее только

следствием разделения.

У иначе организованного существа было бы и иначе организованное

познание. Нашего познания вполне достает на то, чтобы ответить на

поставленные нашим собственным существом вопросы.

Метафизический реализм вынужден спрашивать: чем дано данное как

восприятие; чем аффицируется субъект?