Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 2)

нии этой

фактически существующей противоположности обнаруживается некий срез сущности

человека, тому не смогут явиться в правильном свете ни идея познания, ни

идея свободы. Для воззрения, которое мыслит свои понятия просто отвлеченными

(абстрагированными) из чувственного мира и не терпит никаких прав за

интуицией, признанная здесь за действительность мысль останется 'голым

противоречием'. Но для прозрения, постигающего, каким образом интуитивно

переживаются идеи в качестве чего-то на себе самом покоящегося сущностного,

совершенно ясно, что человек, окруженный в акте познания миром идей,

вживается в нечто единое для всех людей н что когда он заимствует из мира

идей интуиции для своих волевых актов, то некое звено этого мира идей

индивидуализируется той же самой деятельностью, которую он в

духовно-идеальном процессе при акте познания развивает как общечеловеческую.

То, что кажется логическим противоречием, а именно всеобщий характер идей

познавательных и пндпвидуальный - идей нравственных, это же, будучи

увиденным в своей действительности, становится как раз живым понятием. В

том-то и состоит отличительная черта человеческого существа, что в человеке

интуитивно постигаемое колеблется как бы в живом маятникообразном движении

между общезначимым познанием и индивидуальным переживанием этого всеобщего.

Кто не в состоянии увидеть амплитуду одного из колебаний этого маятника в ее

действительности, для того мышление остается лишь субъективной человеческой

деятельностью; кто не может узреть другого колебания, для того с

мыслительной деятельностью человека как бы утрачивается всякая

индивидуальная жизнь. Познание для мыслителя первого рода и нравственная

жизнь для мыслителя второго рода предстают непроницаемыми для взора фактами.

Оба станут приводить для объяснения этих фактов всяческие представления,

которые все равно не достигнут цели, так как способность переживать мышление

будет ими либо вовсе не понята, либо понята ошибочно, как только

абстрагирующая деятельность.

2-е дополнение к новому изданию 1918 г. На стр. 606 говорится о

материализме. Мне отлично известно, что существуют мыслители - подобно

названному выше Т. Цигену, - которые сами отнюдь не называют себя

материалистами, но которые тем не менее с изложенной в этой книге точки

зрения должны быть обозначены этим понятием. Дело не в том, заявляет ли

кто-нибудь, что мир заключен для него не в одном только материальном бытии и

что он, следовательно, не является материалистом. Дело в том, что он

развивает понятия, приложимые только к материальному бытию. Кто говорит:

'Наше поведение столь же вынуждено, как и наше мышление', тот устанавливает

тем самым понятие, приложимое только к материальным процессам, но не

приложимое ни к поведению, ни к бытию; и если бы он додумывал свои понятия

до конца, он вынужден был бы мыслить именно материалистически. Если он этого

не делает, то только в силу той непоследовательности, которая так часто

бывает следствием не доведенного до конца мышления. Мы часто слышим теперь,

будто материализм XIX века научно опровергнут. На самом же деле это

совершенно не так. Но только в настоящее время люди часто не замечают, что у

них нет никаких других идей, кроме таких, с которыми можно подступаться лишь

к материальному. Вследствие этого материализм теперь оказывается скрытым,

между тем как во второй половине XIX века он выступал открыто. По отношению

к воззрению, постигающему мир духовно, скрытый материализм современности не

менее нетерпим, чем явно признанный таковым материализм прошлого столетия.

Он лишь вводит в заблуждение многих, считающих себя вправе отклонять

мировоззрение, простирающееся на духовное, поскольку-де естественно-научное

мировоззрение 'давно уже покинуло почву материализма'.

XI. ЦЕЛЬ МИРА И ЦЕЛЬ ЖИЗНИ (НАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА)

Среди разнообразных течений в духовной жизни человечества надлежит

проследить одно, которое можно назвать преодолением понятия цели в сферах, к

которым оно не принадлежит. Целесообразность составляет определенный род в

ряду явлений. Поистине целесообразность действительна лишь тогда, когда в

противоположность отношению между причиной и следствием, где предыдущее

событие определяет позднейшее, имеет место обратное, а именно, когда