Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 2)

морали, т. е. люди, выдумывающие

нравственные правила, не будучи в состоянии уплотнить их до конкретных

представлений, - морально непродуктивны. Они похожи на критиков, которые

умеют толком объяснить, какими качествами должно обладать произведение

искусства, но сами неспособны создать даже самого незначительного.

Для того чтобы осуществить свое представление, моральная фантазия

должна вмешаться в определенную область восприятий. Поступок человека не

создает восприятий, но преобразует уже наличествующие восприятия, сообщая им

новую форму. Чтобы быть в состоянии преобразовать определенный объект

восприятия или сумму таковых сообразно моральному представлению, нужно

сначала постичь закономерное содержание (прежний способ действия, которому

хотят придать новую форму или новое направление) этого образа восприятий.

Далее необходимо найти модус, по которому эта закономерность может быть

превращена в новую. Эта часть моральной деятельности основана на знании мира

явлений, с которым приходится иметь дело. Ее, следовательно, надлежит искать

в какой-нибудь отрасли научного познания вообще. Итак, моральная

деятельность предполагает наряду со способностью к постижению моральных

идей* и моральной фантазией способность изменять структуру мира восприятий,

не разрывая его природно-закономерной связи. Эта способность есть моральная

техника. Ей можно научиться в том смысле, как можно научиться науке вообще.

Люди в целом более способны находить понятия для уже готового мира, чем

продуктивно определять посредством фантазии еще не существующие будущие

поступки. Поэтому очень даже возможно, что люди, не обладающие моральной

фантазией, воспринимают моральные представления других и ловко внедряют их в

действительность. Возможен и обратный случай, когда людям с моральной

фантазией недостает технического умения и они вынуждены тогда пользоваться

другими людьми для осуществления своих представлений.

(* Только поверхностное суждение могло бы в употреблении слова

'способность' в данном и в других местах этой книги увидеть рецидив учения

старой психологии о душевных способностях. Связь со сказанным на стр. 544

выявляет точное значение этого слова.)

Поскольку для моральной деятельности необходимо знание объектов сферы

нашей деятельности, то последняя зиждется на этом знании. Что принимается

здесь во внимание, так это законы природы. Мы имеем дело с естествознанием,

а не с этикой.

Моральная фантазия и способность к моральным идеям могут стать

предметом знания лишь после того, как они произведены индивидуумом. Но тогда

они не регулируют больше жизнь, а уже урегулировали ее. Понимать их надлежит

в качестве действующих причин, подобно всем другим причинам (целями они

являются только для субъекта). Мы занимаемся ими как неким естественным

учением о моральных представлениях.

Этики как нормативной науки наряду с этим не может существовать.

Нормативный характер моральных законов пытались сохранить по крайней

мере в том смысле, что понимали этику как диететику, которая из жизненных

условий организма выводит общие правила, чтобы затем на их основании влиять

в особенности на тело (Паульсен, 'Система этики'). Это сравнение неверно,

потому что нашу моральную жизнь непозволительно сравнивать с жизнью

организма. Деятельность организма протекает без нашего участия; мы застаем

его законы в мире в готовом состоянии, можем их, следовательно, искать и

затем применять найденное. Моральные же законы нами сначала творятся. Мы не

можем применять их до того, как они сотворены. Заблуждение возникает оттого,

что моральные законы не творятся по своему содержанию в каждый момент

заново, а передаются по наследству. Перенятые у предков, они предстают затем

данными, подобно естественным законам организма. Но они вовсе не с тем же

правом применяются последующим поколением как диететические правила, ибо они

относятся к индивидууму, а не к экземпляру какого-либо рода на манер

естественного закона. Как организм, я представляю собой названный родовой

экземпляр, и я живу сообразно природе, когда применяю в моем особом случае

естественные законы рода; но как нравственное существо, я индивидуум и имею

свои, совершенно особые законы*. (* Когда Паульсси утверждает: 'Различие