Джеймс Редфилд

Селестинские пророчества (Часть 2)

потом решили побыть еше немного на веранде и полюбоваться ночным небом.

Прошло уже три часа с тех пор, как Санчес ушел к себе в номер, и во мне

опять стало расти беспокойство. Когда священник неожиданно вышел из

дома и

присоединился к нам, я почувствовал облегчение.

-- Вы что-нибудь слышали об Уиле? -- спросил я.

Пока я задавал этот вопрос, падре подвинул стул так, чтобы сесть лицом

к нам с Хулией. Я обратил внимание на то, как тщательно он установил

стул на

равное от каждого из нас расстояние.

-- Да, -- проговорил он наконец. -- Слышал. Священник снова умолк и

вроде бы о чем-то задумался, поэтому я спросил:

-- И что же вы слышали?

-- Давайте, я расскажу все по порядку, -- сказал он. -- Отправляясь с

падре Карлом обратно в миссию, мы думали застать там падре Себастьяна с

военными. Мы ждали расследования. В миссии мы обнаружили, что

Себастьян,

оставив нам послание, неожиданно покинул ее вместе с военными за

несколько

часов до нашего прибытия.

Целый день мы провели в неведении, но вчера приехал падре Костус, с

которым, как я понимаю, вы знакомы. Он сказал, что его направил ко мне Уил

Джеймс. По всей видимости, Уил вспомнил название моей миссии, которое раньше

называл в беседе с ним падре Карл, и интуиция подсказала ему, что нам

понадобятся сведения падре Костуса. Падре решил примкнуть к сторонникам

Манускрипта.

-- А почему Себастьян так неожиданно покинул миссию? -- спросил я.

-- Кардинал собирается ускорить осуществление своих планов, -- ответил

Санчес. -- Он узнал, что Костус решил раскрыть его намерение уничтожить

Девятое откровение.

-- Себастьян нашел последнее откровение?

-- Еще нет, но кардинал на это рассчитывает. Он обнаружил еще один

документ, в котором указано местонахождение Девятого откровения.

-- И где предполагается его искать? -- спросила Хулия.

-- На Селестинских развалинах, -- ответил Санчес.

-- А где это? -- не унимался я.

-- Миль шестьдесят отсюда, -- повернулась ко мне Хулия. -- Там велись

раскопки, причем этим занимались исключительно перуанские ученые, и все

держалось в строжайшем секрете. При раскопках обнаружены остатки

древних

храмов: в нижнем слое -- майя, а над ним -- инков. По всей видимости,

цивилизации считали, что этому месту присуще нечто особое.

Я вдруг понял, что Санчес сосредоточен на разговоре больше, чем обычно.

Когда говорил я, он переносил на меня все свое внимание и смотрел не

отрываясь. Когда в беседу вступала Хулия, падре принимал другое

положение,

чтобы полностью сосредоточиться на ней. Было такое впечатление, что он

действует очень продуманно. 'Чем он, интересно, занят?' -- подумал я, и

раз в этот момент наступила тишина. И Санчес, и Хулия выжидающе

смотрели на меня.

-- Что такое? -- в недоумении спросил я.

-- Теперь ваша очередь говорить, -- улыбнулся Санчес.

-- Мы что, говорим по очереди? -- спросил я.

-- Нет, -- вмешалась Хулия, -- просто мы беседуем сознательно. Каждый

говорит, когда к нему перемешается энергия. Сейчас мы видим, что она

переместилась к вам.

Я не знал, что и сказать.

Санчес смотрел на меня с дружеским участием:

-- Частью Восьмого откровения является овладение групповым сознательным

воздействием друг на друга. Но не надо смущаться. Просто постарайтесь

понять, как это происходит. Когда все, кто входит в эту группу, ведут

беседу, в какой-то момент только одному человеку приходит в голову

самая

действенная мысль. Если остальные участники беседы начеку, они

почувствуют,

что один из них собирается заговорить, и тогда все смогут

сконцентрировать

энергию на этом человеке и помочь ему высказать свою мысль с предельной

ясностью.

Потом в ходе беседы самая действенная мысль возникает у кого-то

другого, затем еше у кого-нибудь, и так далее. Если сосредоточиться на

том,

о чем идет речь, то можно почувствовать, когда наступает твоя очередь.

Важная мысль непременно возникнет в вашем сознании.

Санчес перевел взгляд на Хулию, и она спросила у меня:

-- Что за мысль пришла вам в голову, а вы ее не высказали?

Я попытался вспомнить.

-- Я думал, -- проговорил я наконец, -- почему падре Санчес так