Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

пытался мне что-то внушить или

подслушать мое отношение к нему. Когда он приехал, и мы сели разгова-

ривать, я отвечал ему на все его вопросы.

-Сейчас ты чувствуешь? - спрашивал он.

-Сейчас - нет, а после многих разговоров - да.

Он уходил обрадованный и обнадеженный. В этот вечер я, вниматель-

но следивший за всем ходом разговоров и его действиями, никакого вам-

пиризма не почувствовал. Тем не менее его поведение к доверию не вызы-

вало. Однажды, когда я рассказал ему про тот мой неудачный поход в

школу, сказав ему о том что, чувствовал 'как будто это ты ставишь пе-

редо мной воздушную стену каким-то образом'. Он, внимательно все слу-

шавший, услышав о моем 'влипании', расхохотался. Выходило так, будто

он смеялся не над моей ошибкой в чувствах, а над моей глупостью, проя-

вившейся в его непослушании. В тот же вечер я рассказывал ему свои

открытия Ури Геллера. Когда я рассказал ему про то, как дематериализу-

ются предметы в присутствии Ури, лицо Вадима вспыхнуло пониманием, ко-

торое он тут же погасил. Я почувствовал, что это такой вопрос, который

он не хочет со мной обсуждать. Что наиболее интересующие его вопросы

по его мнению - не для меня, также как и эта часть его духовного мира.

Такое отношение вызвало у меня массу вопросов и подозрения.

Однажды ночью приснился Вадим, дающий мне метлу и отправляющий

меня работать дворником (после моего устройства на эту работу). В дру-

гую ночь приснилось как я расчленяю Вадима и его тело прячу в тумбочке

в какой-то комнате. Проснулся я, что называется, в холодном поту, быв-

шем на деле горячим, с чувством раскаяния за содеянное.

Уроки в школе мне нравились не столько тем, что я преподавал по

программе, сколько тем, что при помощи этого я общался с ребятами.

Главное в ходе всей практики я видел в научении ребят свободно и пра-

вильно мыслить без стереотипов и шаблонов. Мои десятиклассники стонали

перед каждой контрольной, вопросы которой часто составленные многоэ-

тажными терминами, были просты и легки, а многие ответы можно было по-

лучить, не напрягаясь, а лишь правильно подумав. Эти контрольные были

сродни игре и стон у ребят был только потому, что растолкать людей на

игру бывает не менее трудно, чем на работу. На оценки я тоже не ску-

пился и ими давал ребятам дополнительную веру в себя. В случае же лени

и безответственности, как правило, не ставя отрицательной оценки в

журнал, давал провинившемуся исправить положение. Единственным предме-

том, мне не нравящимся, была экономическая география у девятиклассни-

ков. В этом повинен, наверное, уровень развития промышленности, и, ве-

дя уроки, я просто не видел смысла пересказывать ученикам то, что неп-

рогрессивно, и о чем они могут прочитать дома сами, если им это будет

нужно. Зато на биологию я летел. После первого же урока, связав его

тему с восточными единоборствами, я получил кличку 'Ниндзя', утвердив

ее чуть позднее открыванием бедром заклинившей двери класса. Один из

лучших учеников - Паша Деревянкин, до этого открывавший ее ударом но-

ги, так как открыть иначе ее было невозможно, увидев мое открывание,

не стал сдерживать свои эмоции: 'Вот это мощь!' Это было уже на пере-

мене.

С классом я поддерживал самые душевные отношения. Увидев в Анд-

рее Петраченко воплощение совершенства, я привязался к нему, сошелся

ближе с его друзьями Сечкиным Сережей и Пашей, познакомился с его ро-

дителями. Начал отношения с ним я предложением ему разделить со мной

колым, данный мне в тубдиспансере - забетонировать отмосток у столо-

вой. Несмотря на такую разнообразную внешнюю, моя внутренняя жизнь в

это время была не менее разнообразной, чем внешняя. Ведя уроки и глядя

на учеников или Елену Александровну, иногда присутствовавшую на моих

уроках, я ловил себя с некоторой гордостью на том, что, давая сейчас

им массу самой разнообразной информации, я еще и умудряюсь вести тут

же парапсихологическую войну с Павитриным. Визуально выглядело это

постоянной сменой гомеостаза в правом полушарии. Как будто вся полость

головы от лица до затылка была заполнена вертикально стоящими прозрач-

ными полевыми пленками, которые в результате воздействия на меня пос-

тоянно менялись подобно перфокартам, то вставляясь, то убираясь. Само

вещество правого полушария было размягченным, и я не мог на него поло-

житься, и информацию, которую нужно было запомнить, доверял только ле-