Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

как я тоже ее не получил по этой

же причине. Я не думал, что сдача экзаменов скажется на стипендии и не

старался особо отвечать. После я подошел к ней тоже, и она мне ее тоже

сделала. Но Гарик не хотел терять позиции. Как-то ночью нас с матушкой

разбудил звонок в дверь. Пока я просыпался, матушка пошла открывать.

-Гарик?- услышал я ее какой-то беззащитный голос. Эта ее интона-

ция была катализатором моих чувств. -Миша, иди, Гарик пришел.

Я встал. На часах было 2.

-Можно переночевать?-У парня засиделся, опоздал на автобус, обще-

житие закрыли.

Я почувствовал, что засиделся он явно не у парня. Но это было бы

еще ладно. Хуже было то, что я почувствовал, что это была не просто

просьба о помощи. Это был и ход конем. Попадать под его копыта я не хо-

тел.

- Раздевайся,-это, наверное, и было моим единственным, сказанным

мной в ту ночь словом. Гарик смотрел на меня во все глаза. Он, хоть и ве-

рил мне, но что ожидать от меня в той ситуации он не знал. Утром мое

молчание продлилось, и он поспешно стал уходить. Я предложил ему завт-

рак. Он отказался. Тогда я сказал ему:

-Подожди.

Мы вышли на улицу.

-Счастливо, -многообещающе сказал я ему и вернулся домой. В институте

мы продолжали сдержанно здороваться.

'Комсомольское собрание-вот где надо прочистить мозги этому ора-

тору',- думал я о Краснове.-Клин- клином. Три вопроса и ответы на

его взможные ответы долго придумывать не пришлось, и я стал ждать собрание.

-Есть еще у кого-нибудь какие-нибудь вопросы?-спросила Ира Глады-

шева.

-Можно я задам нашему профоргу?

-Задай,-удивленно сказала Ира.

-Мне?-удивился Паша, -'с какого боку припека?'-прочитал я в его спо-

койном и безразличном ко мне взгляде. Он еще ничего не чувствовал.

-Паша, когда ты последний раз был на первой паре?- спросил я, выходя за

трибуну. -Я? А какое это имеет отношение к делу? -зашевелился он.

-Да, ты. А к делу это имеет прямое отношение. Но ты не ответил

на мой вопрос.

Пришлось ему сознаться, что давно.

-По какому принципу ты распределяешь талоны в профилакторий? У одного своего друга Паша нашел к счастью

не тяжелый физический недуг. На этом его перечисление принципов и за-

кончилось.

-Когда ты последний раз был с нами на уборке улицы?

-Может ли человек с такими моральными качествами находиться в

группе на руководящей должности и иметь в своем ведении материальные

ценности? - был мой следующий вопрос группе.А из материальных ценнос-

тей Паша владел еще льготными путевками в различные санатории. И тут

группа замялась. Они были обескуражены моей новой подачей себя. А к

Паше они уже привыкли. Тем более некоторые перехватывали у него для

списывания домашние задания. И на контрольных он был щедр своей эруди-

цией.

Я был обескуражен больше их. Своим выступлением я давал им духов-

ную свободу, прижимая всю Пашину блатоту. Им оставалось только меня

поддержать. Паша был подавлен. Но пользуясь менжеваниями группы, начали

поднимать головы в его защиту его друзья. Однако вопрос был мной пос-

тавлен. Закончилось собрание компромиссом: все мои претензии были пос-

тавлены Паше на вид, а его лишили на месяц стипендии. С собрания я вы-

шел потрясенным. Как с людьми, которым безразлично чью руку жмет рука,

можно варить дальше общую кашу? Я переживал и за другое. Выступив на

комсомольском собрании, я во всеуслышание заявлял о принципах, к

ень. Я не знал как себя вести. До этого я, видя себя со всех сторон,

знал как меня воспринимает каждый присутствующий человек, и где должна

находиться каждая конечность моего тела. Теперь же, после моего выступ-

ления, интерес окружающих ко мне стал расти, а я не знал как себя вес-

ти. Я потерял и духовную свободу и контроль за собственным имиджем в их

глазах. Это была уже настоящая боль. Сидя в читальном зале и держа в

руках книгу, я видел как плывут и сливаются перед глазами строчки и

понимал, что с психикой происходит что-то страшное.

Страшной оказалась только боль. Она была круглосуточной и нес-

колько лет круглогодичной. Перекантовавшись день в институте, рожая

остатки своей былой эрудиции и ложась вечером в 10 спать, я, сжавшись

и ворочаясь от одиночества и нестерпимой головной боли, впадал в за-

бытье в 2 ночи. Просыпаясь в 4-5 утра, я молил Бога о скорейшем наступ-

лении дня, чтобы, хоть и усиливая свою боль в общении с людьми, забыть