Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

потому обнаруживает эти

возможности, изучает проявления своего тела и души как ребенок какую-нибудь

игрушку. И только те женщины, которые твердо знают свое тело и понимают его

-- быстро охладевают к нему или же всегда остаются в какой-то мере

безразличными к своему естеству, а если нет..., есть еще один путь, но лишь

для немногих женщин, которые, обнаруживают себя в соединении с истинным

мужчиной, который проявлен в истинном символе, сотканном из бесчисленного

множества необходимых для такой счастливицы образов, дающих ей возможность

раскрывать и познавать себя -- с этим, одним, единственным и незаменимым, но

заменяющим и вмещающим в себя все и всех остальных. -- Виктория замолчала.

-- Уверен, что ты, возможно, права, Виктория, -- прозвучал посвежевший

голос профессора, смотрящего неотрывно в глаза женщине, еще не досказавшей.

-- Но что же все-таки есть символ? -- придав своему голосу мягкую и

заинтересованную интонацию, осведомился он, не притворяясь, выказав

подлинную откровенность своей души, выказав то, что она, его душа сейчас и

чувствовала на самом деле, а еще он почему-то боялся, что Виктория не

продолжит начатый разговор на тему, от которой профессор находился каждый

свой день неподалеку: дочь Юлия. -- Так что же все-таки символ? -- поторопил

он ответ вторично, потому что Виктория все еще продолжала молчать.

Прошла осторожная минута со стороны профессора и загадочно-напряженная

со стороны его партнера-собеседницы.

-- Тебе сколько лет? -- наконец, но неожиданно спросила она.

-- Двадцать, -- немного обиженно ответил профессор.

-- Я спросила серьезно.

-- Двадцать... Сорокалетней давности, -- грустновато подтвердил он.

-- Значит.., шестьдесят лет, -- подыскивая слова для продолжения

разговора, как бы по пути передвижения своих мыслей, определилась она.

-- Значит, шестьдесят, -- будто машинально повторил за Викторией и

профессор.

-- Слушай, ты прожил, -- заговорила она, -- шестьдесят и неужели так и

ни разу не задумывался над этим?

-- Над чем?

-- Над символом.

-- Я все время пытался бороться только с его последствиями.

-- Что ты имеешь ввиду?

-- Я примеряю на себя сказанное тобою и все совпадает. Ты говоришь

символ, а я понимаю -- цель.

-- Можно и так, -- подтвердила Виктория.

-- Моя первая жена, (если бы я понимал тогда!), имела символ по

отношению ко мне, когда выходила за меня замуж, всего лишь, остаться по

окончании университета на жительство в Москве, и по осуществлении символа

она стала уродливой натурой, отвратительным человеком.

-- Но она не виновна в этом. Она познает себя, -- пояснила

заинтересованно слушающая профессора собеседница.

-- И это я теперь понимаю. Больше того, скажу, и каждый мужчина, как ты

повествуешь о женщине, должен научиться заранее распознавать, и если не

желает потерять любовь своей избранницы, то, и уметь во время выражать из

себя -- очередной символ, новый и именно тот, который она, его суженая, еще

не открыла, не познала, но теперь возжелала -- открыть и познать. Она,

обладательница предыдущего символа, как исчерпавшего себя, ибо она его

достигла, но она не может остановиться и, тем самым, продолжая собирать

себя, она начинает стремиться и выискивать, иначе, убегая от деградации,

новый символ, а развитие не может быть обвинительно, это все равно что

ополчаться на свечение Солнца: оно есть и светит, потому что не может иначе.

По-детски просто, по наитию природы, обнаруживает она в себе свое естество

женщины, и потому ей будут всегда требоваться все новые символы, пока она не

станет полностью женщиной, чтобы перестать быть и ею. И ты же не станешь

отрицать, что мужчины так же познают и открывают себя, как и вы, женщины.

-- Ты присутствовал на защите моей диссертации? -- тут же ответила на

вопрос вопросом Виктория.

-- Да, и потом внимательно читал ее содержание.

-- Тогда зачем ты, -- немного обидевшись, в свою очередь сказала

собеседница, -- спрашивал о символе?

-- Не обижайся на меня. Одно дело знать об этом, и совсем другое,

поверь мне, уметь правильно определяться в жизни.

-- Это касается тебя и сейчас?

-- Да... Моя дочь, Юлия... Я хочу остаться для нее в символе, целью --

всегда необходимого рядом отца. Возможно ли такое?