Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

освоенной им на протяжении жизни логики. 'Ну, это же не логично!' --

думалось ему, -- 'Как можно поверить в такое?!' -- спрашивал он сам у себя,

-- 'Виктория Леонидовна Юсман вовсе не Виктория Леонидовна Юсман, а

Бондаревски Юрий Анатольевич! Не женщина, а мужчина, вернее -- мужчина в

женском теле! Не верю!.. Не... верю... Но..., собственно говоря..., почему

бы и не... поверить?.. Чертовщина какая-то, дъявольщина и только!' --

разочарованно вскочил с дивана профессор и несколько раз бегло туда-сюда, от

окна к двери, прошелся по кабинету и снова размашисто уселся на свой диван.

'А хорошо бы, если все так!' -- опять размышлялось ему, и он, медленно и с

предвкушением наслаждения закрыл свои счастливые глаза и стал погружаться в

полудрему, пытаясь разглядеть, в теперь видимых им внутренне мельтешениях

необъяснимых форм, образ любимой женщины, своей второй супруги -- Юлиной

мамы, давно ушедшей, но ставшей от этого еще ближе ему, Василию Федоровичу,

потому что была она с тех пор и сейчас, всегда и везде рядом в помыслах и в

переживаниях чувств и даже -- ощутимо рядом, в реальности, в образе дочери,

которая удивительно копировала свою мать и телом и душою и разумом, и

Аршиинкин-Мертвяк все больше с годами, труднее мог различить, разобрать,

кого же он остался любить: дочь Юлию или жену Катеньку? От этого он часто

терялся и порою, с громадным трудом успевал себя остановить, не решиться

войти на ночь в спальню к Юлии. И Юлия, порою, кажется замечала, о чем--то

догадывалась, особенно, когда отец ласкал ее в ранней юности. Были моменты,

когда она просыпалась и тут же, открывая глаза, упиралась своим сонливым

взглядом в отца, стоящего у ее кровати: так, бывало, он стоял и смотрел, не

в силах подолгу отойти от дочери, а она, ничего не понимая, смотрела на него

и девственно снова засыпала под его присмотром. Он ревновал свою дочь ко

всем взглядам молодых людей на нее, будь то на улице, в метро, в

Университете или в каком-либо другом месте. Теперь дочь приобрела молодую,

налитую свежестью упругую плоть, и такую же как и была у Катеньки смуглую,

шелковисто-ароматную кожу. Девчоночным задором курносились ее груди как и у

Кати. Смоляного цвета волосы до плеч, распущенные и пышные кое-где самой

природой разбросано -- сворачивались они в крупные пружины плавно и

мелодично обвисающие от своей тяжести. Прон-зительно карие глаза, понимающие

и отзывчивые. Строгая, но невероятно женственная улыбка губ. Были моменты,

когда профессора просто валило с ног от безумного желания обладать всеми

этими прелестями! Но, как же дико и не по-человечески несправедливо

издевалась над ним природа его жизни теперь: Аршиинкин-Мертвяк пребывал в

состоянии человека, у которого отняли что-то сокровенное, во что он безумно

был влюблен. Создавалось полное впечатление, что его супруга продолжала с

ним жить, но только словно за невидимой, прозрачной и неощутимой преградой,

нарушить которую он был не в состоянии. Будто супруга забыла его как мужа и

теперь отчетливо и реально играла роль его дочери, но достучаться и

напомнить о себе и совершенно не дождаться окончания спектакля! Профессор

понимал это ясно, даже надежда была абсолютно исключена -- словно актер

обезумел! Жена его Катенька, в образе, в роли его дочери Юлии! Как бред! Но

реальность!

-- Папа, -- в прикрытую дверь кабинета постучалась Юлия. -- Твой кофе

готов.

'Обратная Сторона'

-- Алло. Это телефон... номер... семь нулей?

-- Да. Вы звоните правильно.

-- Интегральная фирма 'Обратная сторона'?

-- Секретарь Интегральной фирмы 'Обратная сторона' слушает вас.

-- Будьте добры, подскажите: как и когда я могу у вас

проконсультироваться?

-- Мы работаем с десяти до восемнадцати часов ежедневно, суббота и

воскресенье -- выходные дни, перерыв с часа до двух, но для того, чтобы вас

проконсультировали, вам понадобится записаться на прием. Какой день и время

удобны для вас?

-- Неплохо бы...э...э-э..., сейчас сориентируюсь...

-- Ничего страшного, я подожду, не торопитесь.

-- Кажется, в пятницу лучше всего.

-- Это уж вам решать, когда лучше. Так что, записывать на пятницу?

-- Да. Если можно, то, пожалуйста, на пятницу.

-- На который час?

-- Думаю..., часика на три. Можно так?