Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

в помещении кафедры

психологии в университете, где до своей внезапной болезни работал профессор

философии Аршиинкин-Мертвяк.

Молодой человек и Юсман сидели за столом друг против друга.

-- Я пригласила тебя, Василий Федорович... -- заговорила Юсман.

-- Миша, -- молодой человек поправил ее.

-- Ну, да... Извини... Конечно же так, -- согласилась с очевидным,

как-то жалобно всматриваясь в молодого человека и продолжила Юсман, -- я

пригласила тебя, -- она сделала акцент на следующем слове, -- Миша..., чтобы

обсудить с тобой кое-что очень, действительно, жизненно важное как для тебя,

так и для меня. -- Юсман, на несколько мгновений задумалась, -- это жизненно

важно и для твоей дочери, Миша, -- решительно добавила она.

-- Что ты хочешь сказать, Виктория? Я, то есть мое старое тело

профессора, в котором теперь заключен подлинный Миша, находится в доме для

душевно больных и никогда оттуда не выйдет, это факт.

Сегодня я, неоспоримо, являюсь Мишей, а Юленька, она тем более в полной

безопасности и я снова с ней. Все состоялось, как и должно было быть.

Тебе..., согласен -- надо побаиваться их, но..., мне кажется, ты можешь,

наверное это даже будет лучше, -- куда-нибудь уехать, затеряться, даже за

границу, с финансами я помогу.

-- Нет. Ты, уважаемый профессор... -- взвол-нованно заговорила Юсман.

-- Миша, -- вмешался молодой человек.

-- Да, да, Миша... -- приняла поправку Юсман, не придавая этому

значения, -- Так вот, -- продолжала говорить она, -- ты и в самом деле

наивно доверился Ворбию?

-- А почему бы и нет?! -- довольный собой, возмутился молодой человек,

-- то, что он обещал -- выполнил, и результат налицо! А то, что ты хочешь

сейчас сообщить мне, скорее всего, вряд ли будет иметь реальное лицо.

-- Ты хочешь сказать, что я намеренно тебе буду лгать?! -- в свою

очередь возмутилась Юсман.

-- Я так не сказал, но..., сама понимаешь, я вынужден относиться к

твоим словам с осторо-жностью, -- мягко, будто успокаивая младшего, сказал

Миша.

-- Хорошо! Я буду действовать сама, за свою шкуру, как ты наверное

думаешь обо мне, а ты... -- Юсман посмотрела на молодого человека с

пренебрежением, -- можешь убираться в свой временный, подлый рай! --

отрезала она.

-- Зачем ты меня осуждаешь? -- попытался спросить Миша.

-- Все. Я окончательно не желаю иметь дело с самодовольным слепцом и

даже..., видимо, трусом! Убирайся и погибай, жаль только Юлю, твою дочь --

наивную, несчастную девушку, жаль, что и ее как и себя ты погубишь своим

недоверием ко мне и доверием к этой скотине, Ворбию, к этому оборотню! --

Юсман негодовала, но уже успокаивалась, как человек, понимающий, что ничего

изменить нельзя и надеяться, кроме как на себя, не на кого и не на что.

-- Извини, если я тебя обидел.

-- Не надо извинений. Иди.

-- Я никуда не пойду.

-- Что еще за очередное хамство?

-- Ты должна мне рассказать все, что знаешь, я постараюсь поверить

тебе.

-- Боже мой! -- театрально воскликнула Юсман, -- он постарается

поверить мне!

-- Перестань, Виктория, -- мягко попросил Миша, -- рассказывай, -- в

искренне заинтересованном тоне сказал он, отчего Юсман посмотрела на него

внимательно.

На этот раз, его лицо убедительно выражало непредвзятость и этим

расположило Викторию Леонидовну вернуться к прерванному разговору.

-- Хорошо, -- тихо сказала она, -- слушай меня внимательно. Ворбий

задумал и уже при-ступил к выполнению задуманного, не знаю, но не исключено,

что по каким-то причинам желая спасти свою задницу, если не так, то,

все-равно, в любом случае, ему необходимо жить дальше, он хочет продолжать,

разворачивать свои, теперь уже без сомнения -- зловещие планы, и у меня

имеются подлинные доказательства моим словам.

-- Извини, -- вмешался Миша, -- ты сказала доказательства. Ты можешь их

предъявить?

-- Да.

-- Они при тебе?

-- При мне. Куда еще больше! -- негодующе воскликнула Юсман и тут же,

закативши рукав своей кофточки, протянула к молодому человеку свою оголенную

руку и указала нервным кивком головы на место чуть пониже внутреннего изгиба

локтя, -- убедился? -- спросила она.

-- В чем? -- заинтересованно разглядывая руку, сказал Миша, -- я вижу

здесь... какой-то бугорок под кожей.