Всеслав Соло

Переодетые в чужие тела (Часть 1)

жизни, количество и ка-чество которых разнится у

всех, ему, человеку, удается воспринять что-то новое, когда, вдруг какую-то

из натур он воспримет без опыта, но, к сожалению, и тогда, после того, как

ему удается такое -- опыт набрасывается -- осознавать вновь прибывшую натуру

и опять же, искажает ее; другими словами, вторая возможность предполагает в

общем -- ложное видение натуры.

И наконец, третья возможность жить в этом мире: это когда натура

воспринимается постоянно вне опыта, но при этом присутствует и сознание.

-- Интересно, как это можно? -- спросила, внимательно слушающая Юля.

-- Это так просто! Давайте примем логическую модель, чтобы обозначить

возможность правильно понимать. Я предлагаю такую модель: натура, она, как

не крути и есть потому натура, что она всегда находится во вне опыта

че-ловека, тогда, отсюда вытекает, что опыт находится относительно натуры

всегда -- внутри че-ловека. Ну, а если это так, тогда можно коротко

охарактеризовать первую возможность жить в этом мире, охарактеризовать, как

бессознатель-ное видение натуры при полном отсутствии опыта, а вторую

возможность, как видение человеком, его восприятие натуры, через опыт,

точнее, как опыт видящий, получается -- ложную натуру, или человек, видящий

сам себя, отсюда третья возможность жития в этом мире прозвучит следующим

образом: восприятие, видение натуры как опыта во вне, при полном отсутствии

опыта внутри, через осознанный и полный перенос внутреннего опыта во вне,

последний и ста-новится натурой. Вот так-то, Юлия!

-- Но, все-таки, почему же дети устают меньше? -- озадачилась Юля, как

бы задавая вопрос одновременно и себе и профессору.

-- Согласитесь, что это логично: если течет река сама по себе, то

нельзя сказать в прямом смысле, разве что в переносном, о том, что река

устала.

-- Нельзя, -- согласилась Юля.

-- Но если человек начнет работать с этой рекой, скажем: подгонять ее

течение или наоборот -- притормаживать, то человек устанет. И чем больше он

будет что-либо делать за реку, тем больше он будет уставать. Догадываетесь?

-- лукаво прищурившись, спросил профессор.

-- Теперь... Кажется, да. Если я правильно поняла вас, то, в начале,

дети, не имея опыта или мало позволяя ему проявлять себя, восприни-мают

течение реки и мало вмешиваются в него, мало что делают за реку, а значит и

меньше устают, чем тогда, когда, они же, подрастая и становясь взрослыми,

начинают жить опытом -- делать все больше за реку, вместо нее, и чем не

больше они это делают, тем больше и быстрей устают.

-- Абсолютно верно, Юлия. Только, предлагаю, слово 'река' замените на

фразу -- 'энергия в движении' и, все сразу станет на свои, окончательно и

достаточно понятные места.

-- Можно сказать еще короче, Петр Алек-сеевич.

-- Скажите, буду очень рад!

-- Не двигайтесь вместо энергии! -- немного повеселев, объявила Юля.

-- Ну, вот, -- обиженно сказал Порядков. -- Куда там угнаться мне за

вами, старому, длинно и не выразительно говорящему: 'Не двигайтесь вместо

энергии'! Великолепно и коротко, -- похвалил профессор. Но мы с вами, Юлия,

столько наговорили, чтобы всего лишь убедить себя в том, что действительно

-- лучше жить человеку как птички и не заботиться о дне завтрашнем.

-- Ох, Петр Алексеевич... -- вздохнула тяжело Юлия.

-- Что? Никак устали? -- нарочито съехидничал профессор.

-- Да. И теперь понимаю, что сама виновата в этом, -- призналась Юля.

-- А давайте-ка, во что-нибудь поиграем. А? Как вы смотрите на это? --

приободрившись, предложил Порядков.

-- Давайте, Петр Алексеевич, а во что?

-- Ну, я не знаю... Ну..., хотя бы в лото, что ль?

Юля сходила в папин кабинет и принесла оттуда лото и они стали играть в

него, развернув-ши поудобнее кресла к журнальному столику...

А в Интегральной Фирме, в кабинете Вор-бия начался разговор.

Хозяин кабинета восседал за своим рабочим столом, теперь в новом

роскошном кресле, как бы приподнимающим сидящего над всеми, а Юсман и Миша

располагались друг против друга тоже в креслах, но менее значительных, чем у

Георгио Фатовича.

-- Пришли, -- многозначительно, с высоты своего положения, в

самодовольную растяжку произнес Ворбий.

-- Я ничего не понимаю, Виктория?! -- воз-мущенно сказал профессор,