Всеслав Соло

Скоморох или Начало Магии (Часть 1)

Занялся Востоком. Сам себя выходил. Только

вот рука осталась отпечатком той трагедии...

-- Ясно, -- задумчиво произнес я.

Аня предложила мне чаю. И тут меня словно осенило. Я

вспомнил, что Вика приобрела книгу 'Возрожден ли мистицизм?' у

человека тоже в очках, одно стекло -- треснутое... Хотя,

успокоил я себя, мало ли на свете треснутых очков!

* Часть третья И ВОТ *

В гостях

Дом 33 по улице Ленина... Я поднялся на второй этаж и тут

же поморщился: нет ничего противнее запаха сырого белья,

перемешанного с запахом борща! Общежитие...

Изо всех щелей на меня обрушились стуки, крики, хохот. Вот

и комната 22. Она оказалась в самом конце коридора. Я торопливо

постучал в белую замусоленную дверь, мне хотелось поскорее

скрыться за этой дверью. Я до ужаса ненавижу общежития! Я

всегда избегаю долго в них находиться. Все общежития у меня

ассоциируются с какой-то заразой, уж лучше снимать квартиру...

Общежитие -- это же унижение, уничтожение самостоятельности,

творчества и человеческой личности! Здесь как нигде и никогда к

тебе лезут изо всех щелей, и ты можешь лезть в каждую щель, и

попробуй только закрой свою щель, не пусти! Ты станешь уже не

общим, и тогда... Ты сам уйдешь из общежития... Но это еще

полбеды! Из общежития можно уйти.. А вот если целая страна

является общежитием?! Планета?

Как назло, мне не открывали. Пришлось постучать еще и еще

раз. Я прислушался: за дверью послышалось то ли шарканье, то ли

возня... Я не выдержал и крикнул прямо в дверь:

-- Саша, Корщиков! Это я -- Сережа Истина, вчерашний

знакомый, -- и я снова прислушался.

Щелкнул замок, дверь приоткрылась, послышался голос

Корщикова:

-- Заходите.

-- Что так долго? -- спросил я. Мне хотелось спросить

весело, но у меня вышло громко и грустно. Тяжело перестраивать

свое настроение в единый момент, а надо бы научиться! В

общежитии без этого -- не выжить!

-- Т-с-с... Я задремал, -- сказал Корщиков шепотом, --

сынишка еще спит, пожалуйста, тише...

Я протиснулся в комнату. Саша оказался передо мной в одних

плавках. Он осторожно прикрыл дверь и предложил:

-- Проходите сюда, э-э, нет, лучше туда, в кресло у окна.

А я сейчас только умоюсь.

Кресло слегка поскрипывало, я приютился в нем потихоньку и

наконец-таки вдохнул свежего воздуха из открытого окна:

на-дышавшись, огляделся по сторонам. За разноцветной шторой у

входной двери шипела вода, а здесь, неподалеку от меня, на

распахнутом диване спал мальчик лет четырех с очень крупной,

как мне показалось, головой.

Вскоре из-за шторы появился раскрасневшийся Корщиков. Он

надел трико, порылся в книжном шкафу и, достав оттуда черный

пакет, протянул его мне.

-- Вот, это Владимир Шмаков. Если не трудно, отпечатайте,

пожалуйста, экземпляр и для Ани, -- попросил он.

-- Конечно, отпечатаю, -- сказал я и, приняв пакет,

спросил. -- Когда мне вернуть эти негативы?

-- Ну, я думаю, недели три хватит, чтобы все отпечатать?..

-- то ли рассуждая вслух, то ли спрашивая, сказал Корщиков.

-- Постараюсь уложиться, -- заинтересованно определил я и

добавил, -- хотя работы немало!.. Сколько всего страниц? --

заглядывая внутрь черного пакета, спросил я.

-- Чуть более пятисот, -- ответил Саша и сел напротив меня

на довольно расшатанный, жиденький, как этажерка, стул.

Мы заговорили врастяжку, с паузами, будто на разных

языках, как бы прислушиваясь к незримому переводчику, сидящему

между нами. Таинственные паузы вкрадывались в наш диалог, эти

паузы я тоже осмысливал, и даже, мне показалось, осмысливал не

меньше, чем сами слова Корщикова.

Я отложил черный пакет в сторону, на подоконник. Пауза

продолжала висеть между мною и Сашей.

-- Отвратительное место общежитие, не правда ли? -- сказал

Корщиков.

-- Я бы сказал даже -- мерзкое, -- ответил я.

-- Да, но, как бы оно плохо ни было, а только чем ни хуже,

тем лучше, -- удивил меня Корщиков.

-- Вы сказали: чем ни хуже, тем лучше? -- переспросил я.

-- Да, -- подтвердил он.

-- Но, тогда, Саша, позвольте вас не понять!

-- Сосредоточиваться в безветрии, тишине и покое, -- это

хорошо! -- сказал Корщиков. -- Но это такое непрочное умение!

От малейшего шороха может рассыпаться... Куда сложнее