Всеслав Соло

Скоморох или Начало Магии (Часть 1)

вырвался на свободу и хлестал

над моей головой: я ощущал его струи и брызги! Но самое

неожиданное случилось дальше: вдруг все мое тело начало

выдвигаться куда-то вперед! Оно выдвигалось из моего же тела,

лежащего на диване. Я чувствовал себя в теле, но мое земное

тело, будто мумия, оставалось позади меня! Потом какая-то

бездна, полная невесомость, ощущение полета в абсолютно черной

бездонности. Теперь все отчетливо прояснилось: я осознавал и

ощущал, что выдвинулся из своего земного тела, где-то

приблизительно по пояс, и я висел далеко за диваном,

пространство комнаты я тоже понимал и мог, мысленно,

ориентироваться в нем. Правда, пошевелиться никак не мог. Очень

хотелось сглотнуть слюну, это мне мешало, я пытался это

сделать, но не получалось, а горло мое клокотало, и я его

чувствовал на уровне живота своего другого тела, и я уже

начинал понимать, что это тело -- астральное! Все же мне

удалось с невероятными усилиями проглотить слюну, промочить

окаменевшее горло земного тела, и тут же я снова ощутил себя в

своем прежнем человеческом состоянии. Астральное тело исчезло,

точно его и не было!

Два звонка и встреча

Больше ни на одном из занятий у Долланского Остап

Моисеевич не присутствовал, больше меня никто не тревожил

повестками из отделения милиции, даже все люди вокруг меня

стали какими-то обыденными и невзрачными... Я продолжал

встречаться с Викой. Она все приближалась ко мне, а я испытывал

неловкость, холодность, но вида не подавал! И там, где не

хватало мелодики моих, где-то оборвавшихся, чувств, я доигрывал

сам, по памяти... Моя мама весьма глубоко и основательно ушла в

свою докторскую диссертацию. Страшно полюбила тематические

командировки по стране. Часто ее не бывало дома по неделям.

Теперь я все больше и больше ощущал одиночество. Мой первый

выход в Астрал вспоминался мне, будто сон, и бывало, что я и не

верил в этот выход! Я считал его нереальным, но и возражал на

это каждый раз: ведь память, память астрального тела жила во

мне, как откровение. Учителю я еще не рассказывал об этом

выходе. Я не то чтобы не решался, а, скорее, берег впечатления

астрального тела, осознавал его молчаливое существование. Мне

казалось, а это потом и подтвердилось, что новое хорошо

осваивается в два, в три приема. Напористость без передышки --

путь в открытую, голую гору, а этапность -- ступени в этой

горе. С голой горы легко скатиться, а на любой из ступеней

можно свободно и основательно передохнуть. Так я постигал тайну

преодоления препятствий и продвижения. Новое всегда лучше как

бы забывать, а потом опять вернуться к нему, и происходит

удивительное: новое становится хорошо освоенным старым! А все

потому, что оно успело прийти в равновесие с прошлым опытом,

можно сказать -- улеглось... И мое астральное тело тоже

улеглось теперь во мне, и я был твердо уверен, что не так уж и

далеко то время, когда память астрального тела, мой скромный

астральный опыт, понадобится мне для совершенства. Однако

требовались консультации. Я боялся натворить чего-нибудь

неисправимого, и потому сегодня решил, что обязательно позвоню

Ивану. Эта тишина, которая сформировалась вокруг меня в

последнее время, честно сказать -- нравилась мне. Нравилась

своим спокойствием и беззаботностью человеческих отношений. Но

вскоре мне предстояло разочароваться в своем блаженстве, ибо,

как я потом буду понимать, тишина, или затишье в жизни, это

первый признак, что ты на неправильном пути! Это значит, что ты

не мешаешь, что ты -- серенький, неопасный, тепленький! Что ты

не зажигаешь спичек, не включаешь ночник души своей и не

обнажаешь тем самым шевелящийся мрак чудовищных теней!

Постольку поскольку я занимался литературой, у меня и среда

общения вычерчивалась своеобразная. Однако в последние полгода

я абсолютно перестал ходить на какие-либо литературные скопища

нашего города. Только иногда меня навещал мой старый приятель,

прозаик и поэт, -- Павел Мечетов. Ему нравились эти занудливые,

графоманские объединения и он приносил оттуда вести суетливой

простоты. Сегодня как раз был день одной из таких наших

литературных аудиенций. Обычно мы встречались у меня дома:

перетасовывали книги на моих книжных полках в поисках ответов