Всеслав Соло

Скоморох или Начало Магии (Часть 2)

Днем расслаблялся -- внутренняя сосредоточенность и

спокойствие, прочь все привязки! Встретил смертного врага

своего, сказал ему прямо в лицо все, что я о нем думаю, и

приласкал его парой горяченьких слов!..

Дрожание (с вечера) в ногах, только дрожание не тела

физического, а как бы чего-то необъяснимого (видимо, вибрация

астрального тела от мощного энергетического заряда)...

Когда же лег спать, то выход в сознании себя не удается!

Только отключился -- резко перед мною тот столб, на котором я

вывешивал в своем старом дворе, когда-то, игрушечные объявления

шаловливого детства...

В общем, старый двор...

Внутренняя уверенность и спокойствие. Тела своего не вижу

и не ощущаю, но присутствие сознания -- есть, и больше ничего!

Просто как-то, но начинаю перемещаться в пространстве двора

детства, как некий объем, себя не видящий. Если надо посмотреть

направо или налево, то разворачивается весь мой объем, потому

что головы нет.

Щупаю забор, соседский, чем щупаю -- не знаю. Щупаю

кирпичи соседских домов, поднимаюсь на их крышы: ощущение

нестерпимых, приятных чувств прикосновения к чему-то, давно

забытому, но близкому, родному.

Радость и восторг! Мысли все будто чувственного плана.

Попытаюсь перевести их на земной язык: 'Не буду торопиться. Я

совершенно спокоен, никуда не рвусь, буду просто рассматривать

и ощупывать'.

В стены влезать я отказался и вообще куда-либо

втискиваться. Я заглядываю через забор и думаю: 'Может ли мое

тело -- объем, пролететь отсюда до дома в глубине двора,

который расположился там уютно и привлекательно'.

Волевым усилием начинаю лететь: возникает устремленная

напряженность, беспокойство, хотя и отдаленное, я хорошо

чувствую свое желание лететь, но и восторг тоже есть, и

сильный! Но, вместе с тем, ощущается внутренняя суета.

Справа, там, вдалеке -- светятся два окна. Будто глазами

поворачиваюсь к ним, а обратно не удается: появляется

черно-белый наплыв там, откуда я их сейчас отвернул.

Потом абсолютная темнота. И наконец все исчезает. Но снова

мое тело -- вихрь, порыв к полету, но ничего не получается: то

ли энергетики не хватает опять вернуться во двор детства, то ли

слишком хочу этого?!

Потом какая-то картина, словно заставка (на телевидении),

но она плохо видна, и она тоже тает; кажется, это был фундамент

дома...

Потому хорошее, сладко-здоровое ощущение своего тела

физического и духа...

6

Снова выход!..

Как бы проплываю у себя во дворе, на футбольном поле:

неподалеку идет та самая соседка, Толстуха ('переносчик заразы

из квартиры в квартиру' в нашем доме), та самая, с которой я

перестал здороваться, но она идет без своей гадостной подруги

-- 'Щепки'. Подлетаю к Толстухе, она кинулась от меня бежать,

но убегает медленно, ватно, и я быстро настигаю ее, хватаю за

горло и начинаю душить. Она вырывается, кричит. Мысль: 'Все,

что ты делала мне плохого, теперь перейдет на тебя!..

Теперь ты будешь болеть душой и телом, как болел я

столько времени от твоего ехидства'. Она наконец-таки

вырывается и убегает от меня. Снова в теле...

Меня не видели. После того как художник осведомил о чем-то

Остапа Моисеевича, тот громко вопросил:

-- Где?!

-- Где-то здесь! -- насупившись, точно прислушиваясь,

определил художник. И мне стало немного не по себе висеть в

углу зрительного зала: возможно, что говорили обо мне, ведь не

исключено, что этот художник обладает астрально-энергетическим

'нюхом'! 'Может, покинуть зал?..' -- подумал я, но уж больно

важно мне было разведать, чем сегодня будут заниматься мои

недоброжелатели, и тогда мне намного легче будет совладать с

ними на земном плане!..

-- Купсик! -- прикрикнул на провинившегося следователя

Дьявол.

-- Га-го! -- откликнулся тот.

-- Лети в сорок пятую! -- приказал Магистр.

-- За Людочкой?! -- обрадовался Купсик.

-- За ней, Купсик, за ней! И быстро! -- властно

распорядился Дьявол и чуть спокойнее добавил. -- Важно не

опоздать...

-- Пока все хорошо, -- огласил художник, снова будто

принюхиваясь к чему-то. Купсик, обрадованный, крикнул:

'Адью!..' -- и опять обернулся черной вороной и куда-то

стремительно, все так же, через оконное стекло, улетел... А все