С.Мульдон

Очень много у нас ушло времени на изучение Астраль

дома. Посмотрев вниз, я обнаружил, что камни мостовой таинственным образом изменили свое расположение — длинные стороны были теперь параллельны обочине, а не перпендикулярны. Затем меня осенило разрешение загадки: хотя великолепное летнее утро казалось таким реальным, я видел сон. Внезапно яркость жизни увеличилась в сто раз. Никогда море, небо и деревья не сияли такой ослепительной красотой, даже заурядные дома казались живыми и таинственно прекрасными. Никогда я не чувствовал себя столь хорошо, с такой ясной головой и таким божественно могущественным. Действительно, мир стал моей раковиной. Это ощущение невозможно было описать словами, но оно длилось только несколько мгновений, и я проснулся. Как я впоследствии понял, контроль моего ума был ослаблен моими эмоциями, поэтому усталое тело вошло в свои права и оттолкнуло меня. И тогда мною овладела чудесная новая идея. Возможно ли по желанию восстановить великолепие сна? Могу ли я сделать свой сон более продолжительным? Это звучит просто, но на практике я выяснил, что это одна из самых трудных задач на свете. Бесчисленное количество раз я сталкивался с самыми грубыми несоответствиями, и затем какая-то несовместимость убеждала меня, что я видел сон; и всегда это понимание влекло за собой описанную выше перемену. Я обнаружил, что могу по желанию проделывать небольшие фокусы — подниматься, проходить сквозь кажущиеся толстыми стены, придавать материи новые формы, однако во время этих ранних опытов я мог находиться вне тела только очень короткое время, и это сознание сна можно было приобрести только ло истечении нескольких недель.

Сначала я продвигался вперед очень медленно, однако затем я сделал еще два открытия: умственным эффектом продолженного сна была боль в области шишковидной железы — сначала тупая, но быстро увеличивающаяся в своей интенсивности, и я инстинктивно понял, что это было для меня предупреждением прекратить сопротивление телу; в последние мгновения продолженного сна, в то время когда я чувствовал вышеуказанную боль, я испытывал чувство двойного сознания. Я мог чувствовать себя стоящим во сне и видящим пейзаж, и в то же время я мог чувствовать себя лежащим в постели и видящим свою спальню. По мере того как призыв тела становился сильнее, пейзаж сновидения бледнел, но, напрягая свою волю, чтобы остаться во сне, я мог заставить поблекнуть спальню и возвратить пейзажу сна его целостность».

Затем м-ру Фоксу пришла в голову мысль: что случится, если он не будет обращать внимание на боль и заставит действовать свое сознание «сна» дальше? Не без трепета он решился на это; в его мозгу произошло что-то вроде щелчка, и он обнаружил себя «запертым» во сне. Казалось, он уже не был более связан со своим физическим телом, чувство двойственности сознания исчезло; обычное сознание времени тоже исчезло, и он обнаружил себя свободным в новом мире. Это была его первая сознательная проекция.

Она длилась совсем недолго. По причине полнейшего одиночества он испытал чувство паники. В то же мгновение послышался такой же странный щелчок в мозгу, и м-р Фокс опять оказался в своем теле, находящемся в каталептическом состоянии. Очень медленно он снова приобрел контроль над телом, двигая сначала одним мускулом, потом другим. «Внезапно транс прошел, глаза открылись, и я был свободен. С большой радостью я выпрыгнул из постели и немедленно свалился на пол от непреодолимого состояния тошноты. После этого я болел 2–3 дня…»

И здесь м-р Фокс перечисляет то, что, по его мнению, является возможной опасностью в этих опытах: 1) паралич сердца или безумие в результате шока; 2) преждевременные похороны; 3) одержимость; 4) разрыв шнура; 5) последствия воздействия на физический организм.

Конечно, как верно замечает м-р Фокс, ортодоксальный ученый отнесется с презрением к последним трем пунктам. Тут можно добавить, что все эти опасности скорее воображаемы, чем реальны, и в настоящей книге они будут подробно рассмотрены.

М-р Фокс подводит итог главным свойствам этих астральных проекций следующим образом:

Тело кажется находящимся в полузастывшем состоянии, которое по своей интенсивности может приближаться к вышеописанному каталептическому состоянию.

Хотя глаза и закрыты, комната видна отчетливо, так же, как воздух, который имеет вид пылинок, освещенных солнцем, или кажется золотистым светом, весьма разнообразным по своей интенсивности. За ним, как раз на границе видимости, что-то подобное массе лягушачьих голов, серовато-голубоватых по цвету и вибрирующих.

Физические звуки отчетливо слышны.