Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том I (Часть 2)

например, открытие, вытекающее

случайно из показания, данного перед трибуналом по другому делу. Если бы

инквизиторы не обращали никакого внимания на анонимные сообщения, а авторы

подписанных доносов подвергались наказаниям, назначенным для клеветников,

трибуналы инквизиции имели бы гораздо меньше дел для разбора. Но не было ни

одного доноса, который не был бы принят с радостью.

IV. Если донос подписан, он принимает форму заявления, в котором

доносчик, поклявшись говорить правду, означает поименно или другим способом

лиц, которые, как он думает или предполагает, могут показать против

оговоренного. Они выслушиваются, и их показания, присоединенные к показанию

первого свидетеля, составляют краткое осведомление, или предварительное

следствие. Как решаются пользоваться, особенно в священническом суде,

анонимным заявлением? Я несколько раз высказывал свое изумление мадридским

инквизиторам, когда был секретарем инквизиции, и я видел, что их душа была

спокойна и не испытывала угрызений совести, потому что они принимали

анонимный донос лишь для конфиденциального ознакомления с религиозными

убеждениями оговоренного и рассматривали свидетельские показания, когда из

секретного осведомления вытекало, что манера мыслить оговоренного считается

слишком свободной. Как бы то ни было, этот случай становится очень важным,

потому что секретари затрачивают на него много времени и бывают принуждены

приостанавливать процессы многих других лиц, сидящих в тюрьмах, которые

следовало бы закончить в кратчайший срок.

V. Если краткое осведомление представит достаточные мотивы для

продолжения дела, я спрашиваю, кто является ответственным за последствия

клеветы, если человек, привлеченный к суду, докажет, что она была пущена

против него? Никто не предавался преследованию в порядке публичного

обвинения, а в случае доноса, сделанного под присягою, его автора даже не

уведомляли об ответственности.

VI. Доносы никогда не сыпались так часто, как во время приближения

пасхальных причастий, потому что духовники ставили доносы в обязанность

кающимся, которые видели, слышали или узнали вещи, которые были или казались

противными католической вере или правам инквизиции. Эта эпидемия доносов

являлась следствием чтения предписаний, производившегося в течение двух

воскресений Великого поста в церквах. Одно предписание обязывало доносить в

шестидневный срок, под страхом смертного греха и верховного отлучения, на

лиц, замеченных в проступках против веры или инквизиции. Другое объявляло

анафему на тех, кто пропустит этот срок, не являясь в трибунал для подачи

заявлений; и все ослушники обрекались на страшные канонические кары,

противные месту, где они слушались, и евангельскому духу.

VII. Находились христиане, которые, послушав некоторые разговоры,

начинали мучиться совестью, что не разоблачили их, потому что невежество

заставляло их смотреть на эти разговоры как на подозрительные в смысле

ереси. Они сообщали о своей тревоге своим духовникам, которые принимали

крайнее решение сообщать инквизиции признания кающихся. Если имевший сказать

что-либо умел писать, он письменно излагал свое заявление; в противном

случае это делал духовник от его имени. Эта мера была так строго предписана,

что простиралась до ближайших родственников оговоренного. Поэтому отец и

сын, муж и жена являлись доносчиками одни на других, так как духовник не

давал им разрешения в грехах ранее обещания сообразоваться в шестидневный

срок с приказом инквизиции. Так сильно властвовали над душами суеверие и

фанатизм.

Статья вторая

ДОЗНАНИЕ

I. Когда трибунал инквизиторов решал, что действия или речи, являвшиеся

предметом доноса, заслуживают дознания для установления улики, и когда

показание, данное доносчиком под присягою, принято при обстоятельствах,

упомянутых мною, начинали заниматься лицами, на которых указывалось как на

знающих объект доноса, их заставляли под присягою давать обещание хранить

тайну относительно того, о чем их будут спрашивать.

II. Но было бы грубою ошибкою думать, что все происходило, как в

светских судах. Ни одного из этих свидетелей не осведомляли насчет предмета,

по которому он вызван давать показания. Его опрашивали в общих выражениях,