Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том I (Часть 2)

их ни в чем, но что они припомнят и признаются в

совершенных прегрешениях, если им прочитают показания свидетелей.

III. Преимущество, доставляемое этим признанием, состоит в сокращении

хода судопроизводства и в назначении обвиняемому менее сильных наказаний в

окончательном приговоре, когда должно иметь место примирение с Церковью.

Какие бы обещания ни давали узникам, они не должны надеяться избежать позора

санбенито и аутодафе или спасти свое имущество и честь, если признали себя

формальными еретиками. Опыт дал уразуметь, насколько эти обещания лживы и

иллюзорны.

IV. Другой обычай инквизиции состоял в допросе подсудимых об их

генеалогии [412] и родстве, чтобы просмотреть потом в реестрах трибунала, не

было ли в их семье лица, наказанного за преступление ереси. Все это

укрепляло подозрения: предполагалось, что обвиняемый в душе одобряет

вменяемое ему заблуждение, поскольку он мог унаследовать ошибочные учения от

своих предков. Его заставляли прочитывать Отче наш, Верую, члены Символа

веры [413], заповеди Десятословия [414] и некоторые другие формулы

христианского учения; если бы он их не знал, забыл, ошибся при чтении, то

презумпция, что он заблуждается в деле веры, приобретает новую силу.

Инквизиция все приводит в движение и не пренебрегает ничем, чтобы показать

обвиняемых действительно виновными против католической религии. И все это

проделывается под личиной сострадания и любви и во имя Иисуса Христа.

Статья шестая

ОБВИНЕНИЯ

I. По исполнении формальности трех аудиенций увещаний прокурор

формулирует свое требование обвинения узника на основании обвинений,

вытекающих из следствия. Хотя бы существовала полуулика, он передает факты

показаний, как будто они вполне доказаны. Еще более беззаконным является то

обстоятельство, что прокурор (чтобы не трудиться над методичным разбором

результата осведомления и всего материала, относящегося к делу) не сводит

статьи своего обвинительного акта к числу фактов, отмеченных показаниями, и

освобождает себя от приложения к каждому пункту обвинения характеристики или

особой отметки, которая бы его отличала; подражая тому, что практиковалось,

когда делали экстракт тезисов для подготовки к акту квалификации, он

умножает их согласно различиям, существующим в этом труде. Таким образом

встречаются процессы, где обвинение, которое должно было сводиться к одному

пункту (например, в ведении такого-то разговора против догмата), содержит

пять или шесть обвинений, которые, по-видимому, указывают, что обвиняемый

высказал столько же еретических или подозрительных положений в различных

случаях. Единственным основанием для возбуждения процесса таким образом

является передача свидетелями на разные лады одного разговора, давшего пищу

всему делу.

II. Этот способ ведения дела производит самое пагубное действие. Он

вызывает смятение в душе обвиняемого, когда ему прочитывают обвинения. Если

у него нет ловкости, спокойствия, самообладания, он ошеломлен, и ему

кажется, что ему вменяют сразу несколько преступлений; он отвечает,

например, на третий пункт, рассказывая факты, которые ему приписывают при

обстоятельствах и в выражениях совсем других, чем употребленные им во втором

случае; это различие замечается в каждом пункте, и обвиняемый часто

находится в противоречии с самим собою, чем доставляет прокурору оружие

против себя. Новые обвинения начинают отягчать прежние, так как его обвиняют

в том, что он уклоняется от правды в своих ответах.

III. Если за приговором следует аутодафе, чтение экстракта из процесса

импонирует публике и заставляет ее верить, что осужденный совершил множество

преступлений. В приговоре, мотивированном столькими прегрешениями, публика

видит акт милосердия, который карает преступника не так сурово, как он

заслуживает.

Статья седьмая

ПЫТКА

I. Хотя узник на трех аудиенциях увещаний признал факты некоторых

свидетельских показаний и даже большее их число, прокурор в заключении

своего обвинительного акта говорит, что подсудимый, несмотря на совет

говорить правду и на обещание кроткого обращения с ним, стал виновным в

запирательстве и умолчании, откуда вытекает, что он нераскаянный и упорный;

вследствие этого требуется применить к обвиняемому пытку. В таком заявлении