нашего времени, что, кроме некоторых очень редких случаев, они
следовали делающей им честь системе умеренности, прочтя множество сочинений,
в которых другие народы мира выразили ужас, внушаемый им первыми веками
инквизиции. Хорошо, если бы они имели мужество отбросить с презрением
квалификацию легкого подозрения. По поводу ее еще теперь существует не без
основания сочиненная поговорка: если в здании инквизиции подойти к солее,
выйдешь оттуда если не изжаренным, то опаленным.
VI. Если даже обвиняемый оправдан, ему тем не менее остается
неизвестным имя доносчика и свидетеля обвинения. Редко получает он другое
публичное удовлетворение, кроме права вернуться к себе домой с
удостоверением в оправдании. Слабое возмещение ущерба, нанесенного его
чести, личности и имуществу! Оправдание позволяло зложелательству
неистовствовать против него и возбуждать сомнение в оправдательном
приговоре.
Статья четырнадцатая
ЧТЕНИЕ И ИСПОЛНЕНИЕ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
I. Мы видели в узаконениях святого трибунала, какого свойства бывают
приговоры, выносимые против обвиняемых, сообразно сущности преступления, в
котором их считают виновными, если их присуждают как формальных еретиков или
как сильно заподозренных в принятии ереси. Следовательно, я не стану
повторять сказанного мною по этому поводу; я только замечу, что в довершение
чудовищных безобразий, пятнающих инквизиционное судопроизводство, приговоры
сообщаются жертвам, когда уже началось их исполнение. Осужденного отправляют
на аутодафе для примирения с Церковью или для выдачи в руки светской власти,
нарядив его в санбенито и картонную митру на голове, с дроковой веревкой
[418] на шее и со светильником из зеленого воска [419] в руке. При выходе из
тюрьмы он получает из рук чиновников все эти знаки бесчестия, и он облечен в
них, пока его ведут на аутодафе.
II. Когда он туда придет, ему читают приговор, за которым следует или
примирение с церковью, или релаксация, то есть выдача его светскому судье,
иначе говоря, осуждение на сожжение по королевскому гражданскому закону.
Этот ужасный образ действий, противный законности других судов, разуму и
естественному праву, иной раз производил страшное действие на несчастных
осужденных, которые воображали, что их ведут на эшафот, и которых
неожиданность сразу повергала в полное помешательство. Много подобных
примеров можно было наблюдать среди заключенных в королевских тюрьмах, когда
им объявляли смертный приговор. В 1791 году я был свидетелем скандальной и
ужасной сцены, которая наполнила мою душу горечью и заслуживает передачи.
Статья пятнадцатая
ИСТОРИЯ ОДНОГО ФРАНЦУЗА
I. Марселец, о котором я имел уже случай говорить {См. статью четвертую
этой главы.}, по имени Мишель Мафр де Рье, с первого допроса упорно
утверждал, что воспитан в католической религии и что был тверд в своей вере
за пять лет до дня своего ареста; чтение произведений Руссо, Вольтера и
других философов убедило его тогда, что есть только одна истинная религия -
естественная, а другие - лишь человеческое изобретение; во всех поступках он
добросовестно задавался целью достижения истины, и поэтому он готов снова
подчиниться католической вере, если кто-либо возьмет на себя труд доказать
ее истинность. Магистр Махи, монах ордена милосердия [420] (впоследствии
епископ Альмерии), взялся за это дело и несколько раз беседовал с ним. Он
сумел ему доказать пользу и до известной степени необходимость откровения;
затем он доказал, что в основе религии Моисея и Иисуса Христа лежит
откровение и наконец довел его до признания, что он побежден, - 'либо
потому, что вы правы [говорил он магистру], либо потому, что ваши познания
превосходят мои'.
II. Такое настроение привело к тому, что во все время процесса марселец
обнаруживал расположение к примирению с католической церковью. Единственным
условием, которое он ставил для своего возвращения к религиозным принципам,
было освобождение и право вернуться домой. Он не только не признавал себя
виновным, хотя и оставил христианскую религию для принятия естественной
религии, но и думал, что совершает дело, похвальное в очах Творца, следуя
указанному ему разумом решению для достижения блаженства в будущей жизни
[421] таким образом, как делает это теперь, возвращаясь к прежним принципам
религии