Х.А.Льоренте

История испанской инквизиции. Том II (Часть 2)

я даже не уверен, что сделка состоится?' Стоя на костре, он увидал,

что палач плохо справился с удушением двух осужденных, и сказал ему: 'Педро,

если ты удушишь меня так же плохо, как этих бедняков, лучше тебе сжечь меня

живьем'. Когда его поставили перед столбом, палач хотел связать ему ноги.

'Клянусь Богом, - сказал в раздражении Бальдассар, - если ты меня привяжешь,

я не верю больше в Иисуса Христа. Возьми это распятие', - и с этими словами

Бальдассар бросил его на землю. Монах вернул его к более христианским

чувствам, и осужденный попросил тогда прощения у Иисуса Христа за нанесенное

оскорбление и выразил раскаяние. Когда палач начал его душить, духовник,

давший ему отпущение, спросил его, действительно ли он скорбит о своих

грехах. Несмотря на то что Бальдассару было трудно говорить, он с живостью

ответил палачу: 'Разве, отец, вы думаете, что теперь время для шуток?'

Отпущение было ему дано, его удушили, и он был сожжен. Если святой трибунал

не достигает более искренних обращений, я не сомневаюсь, что он получает их

во множестве из-за внушаемого им страха.

XV. 6 декабря 1654 года инквизиция Гранады справила аутодафе из

двенадцати человек, наказанных за иудаизм. На нем была также статуя женщины,

уже присужденной к епитимье кордовской инквизицией, изгнанной на десять лет

из этого города, из Гранады и Мадрида и удалившейся в Малагу. Она была

арестована вторично, потому что ее заподозрили в возвращении к прежней

ереси. Она умерла внезапно в секретной тюрьме. Трибунал постановил вынести

на аутодафе ее статую с санбенито примиренных. Я не читал ничего, что

указывало бы, чтобы этот род изображения появлялся на казнях инквизиции до

царствования Филиппа III. Процессы этого рода оканчивались вместе с жизнью

обвиняемых, и этот обычай был даже основан на одном распоряжении верховного

совета, декретированном 22 января 1582 года по случаю процесса Мигуэля

Санчеса, умершего в тюрьме после осуждения. Правда, прокурор мог возбудить

дело против памяти, погребения и имущества умершего, но в этом случае он был

обязан вызвать родственников умершего, которые имели право его защищать.

Когда это средство не употреблялось, дело не шло дальше. Изображения

примиренных есть изобретение, оскорбительное для чести семейств; его

виновники имели целью увеличение количества жертв. Этот результат может

подтвердить общее мнение о духе, который не перестает вдохновлять

руководителей инквизиции.

XVI. 13 апреля 1660 года инквизиция Севильи справила общее аутодафе из

сотни осужденных. Здесь были: два двоеженца, три колдуна, один лжекомиссар

инквизиции и девяносто четыре еврея. Из последних трое были сожжены живьем

как нераскаявшиеся, четверо задушены и тридцать три казнены фигурально;

примирено было сорок шесть, семеро произнесли отречение, как сильно

заподозренные, была также принесена статуя умершего примиренным.

XVII. Кроме публичных аутодафе и процесса, о котором я упоминал в

главах XXIV, XXV и XXVI, при Филиппе IV было несколько частных дел, которые

заслуживают стать известными из-за имени и ранга участвовавших в них лиц.

Дон Родриго Кальдерой, маркиз де Сиете-Иглесиас (Семь церквей), секретарь

Филиппа III, был привлечен к суду инквизицией, которая не успела его

осудить, потому что он был обезглавлен в Мадриде в 1621 году в силу

приговора королевских судей. Инквизиторы обвиняли его в употреблении

колдовства и наваждения для возвращения королевского благоволения. Этот

пункт был воспроизведен в обвинении прокурора мадридского трибунала, но

судьи не придали ему никакого значения; они поступили совершенно правильно,

так как маркиз, желая доказать, что он не употреблял никакого дьявольского

приема, или если и употреблял его, то без результата, умолял короля из своей

тюрьмы объявить некоторые факты, которые могли служить к его защите. Но

монарх, без сомнения, не испытавший никакого влияния колдовства, сказал

меньше, чем желал обвиняемый. Известно, что маркиз был жертвой придворной

интриги и что граф-герцог Оливареc [147] нанес непоправимый ущерб своей

чести, хладнокровно глядя на казнь человека, который во время своего фавора

оказал ему большие услуги.

XVIII. Дом Луис Алиага, архимандрит Сицилии, духовник Филиппа III и

главный инквизитор, отказался от последней должности в 1621 году по приказу