Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 2)

дикарская суровость

законов и материальный характер ужасающих мук в страдалищах. Но

первых я готов спросить: неужели они думали всерьез, что учение

отцов церкви не содержит ничего, кроме игры испуганного

воображения? Только сознание, безрелигиозное, как трактор или

прокатный стан, может полагать, например, что 'Божественную

комедию' мы в силах исчерпать, толкуя ее как сумму

художественных приемов, политической ненависти и поэтических

фантазий. В первой части Данте показал лестницу нисходящих

слоев, наличествовавших в средние века в инфрафизике

Романо-католической метакультуры. Нужно учиться отслаивать

примесь, внесенную в эту картину ради требований

художественности либо вследствие аберраций, присущих эпохе, от

выражения подлинного трансфизического опыта, беспримерного и

потрясающего. И не лишним будет, мне кажется, указать, что ныне

тот, кто был Дантом, входит в число нескольких величайших духов

человечества, таких, которые властны проникать невозбранно до

самого Дна Шаданакара.

А тем, которые возмущены суровостью законов, можно

ответить одно: так работайте же над их просветлением! Конечно,

с умственными привычками гуманистического века легче бы

сочеталось представление не о материальных муках, но о, так

сказать, духовных: угрызениях совести, тоске от невозможности

любить и тому подобное. К сожалению, варварские эти законы

создавались, очевидно, без учета настроения интеллигенции XX

столетия. Правда, духовные страдания тоже имеют в нисходящих

слоях немалое значение. В сущности, лишь великие преступники

истории подвергаются страданиям материальным по преимуществу, и

к тому же таким, которые тяжелее, чем любая наша физическая

боль, потому что физическая боль уступает эфирной в силе и

длительности. Но и то сказать: представив себе объем мук,

причиненных этими людьми своим жертвам в Энрофе, какими

угрызениями совести или, как думал Достоевский, тоскою от

невозможности любить уравновесится эта гора мук на весах

бесстрастного Закона кармы?

А примкнуть к тем, кто трудится над смягчением этого

Закона, волен каждый из нас.

ГЛАВА 3. ШРАСТРЫ И УИЦРАОРЫ

Я подхожу к описанию миров, имеющих для человечества с его

историей и для всего Шаданакара совершенно особое значение, так

как именно эти миры созданы демоническими силами как

непосредственное орудие осуществления мирового плана Гагтунгра.

Это, собственно, два ряда, две сакуалы инфрафизических

слоев, тесно связанные между собой.

Я уже мельком говорил о том, что каждая из метакультур

включает в себя некий антиполюс своему затомису, некую цитадель

демонических сил, где как бы перевернуто отражаются черными

зеркалами священные грады синклитов. Речь идет о шрастрах,

обиталищах античеловечества.

Шрастры - различные области единого четырехмерного

пространственного мира; каждый из них обладает, однако, своим

неповторимым числом временных координат. Кольцо шрастров

метагеологически связано с нижними слоями земной коры, с ее

компенсационными выступами, и противостоит темными

двойниками-антиподами Эанне, Олимпу, Раю, Монсальвату, Небесной

России и остальным затомисам. Компенсационные выступы,

уравновешивающие горные массивы на поверхности земли, обращены

своими остриями и гребнями к центру планеты. В Энрофе эти

области безжизненны и мертвы: базальт, лава и ничего более. Но

в четырехмерном мире не так. Ниже, к центру, под ними лежит

пустота - рыжая, полыхающая перебегающими волнами света и жара,

тускло-оранжевая полость. На изнанке коры господствует

равнодействующая двух притяжений: к толще коры - и к центру

земли; понятия верха и низа не совпадают с нашими. В подземном

оранжево-рыжем небе там неподвижно стоят инфралиловые и

инфракрасные, почти черные светила: так воспринимаются оттуда

Гашшарва и страдалища земного ядра. В лучах этих лун живут и

укрепляют свои цитадели те многомиллионные общества и те

чудовищные иерархии, которые на наших глазах проявляют себя в

великих державах, в государственных тираниях, в безликих

вампирах мировой истории.

Что за природа, какой ландшафт господствуют на этой

изнанке мира? Синего и зеленого цветов здесь нет: они не могли