Даниил Андреев

Роза мира (Часть 3)

была разрушена;

инвольтация Навны, до тех пор тщетно силившаяся пробиться

сквозь эти вековые средостения к сознанию творческих слоев

сверхнарода, получила, наконец, доступ к ним. В высшей степени

знаменательно то, что рождение первого образа из женского

пантеона России - Татьяны Лариной - падает именно на годы,

последовавшие за 1819. Между обеими иерархиями началась

открытая борьба. Одним из ее видов - со стороны уицраора - было

насильственное обрывание жизни в Энрофе тех людей, которые были

носителями светлых миссий, и в непосредственной связи с этим

находятся трагические смерти, вернее, умерщвления Грибоедова,

Пушкина, Лермонтова, омрачение и запутывание в безвыходных

противоречиях Гоголя, Александра Иванова, Мусоргского, Льва

Толстого, преждевременные смерти Владимира Соловьева и Чехова.

История вестничества в русской литературе - это цепь

трагедий, цепь недовершенных миссий.

Темен жребий русского поэта.

Неисповедимый рок ведет

Пушкина под дуло пистолета,

Достоевского - на эшафот.

(М.Волошин)

Но он (не рок, а уицраор, а иногда даже сам Урпарп) -

умерщвлял одних, а на смену являлись новые. И в этом ряду

особое значение имеет деятельность великого писателя,

обладавшего высшею степенью художественной одаренности:

Тургенева.

Конечно, тургеневские образы 'лишних людей' очень жизненны

и очень интересны для историка. Но - только для историка.

Материала, привлекательного для психолога, в фигурах Рудина,

Лаврецкого или Литвинова, на мой взгляд, не заключено, а

интереса метаисторического никто из них не возбуждает потому,

что не выражает и не отражает ни метаисторических сущностей, ни

метаисторических процессов. Симптоматичнее других, разумеется,

фигура Базарова, но огромное метаисторическое значение

тургеневского творчества все же совсем в ином.

Миссия Тургенева заключалась в создании галереи женских

образов, отмеченных влиянием Навны и Звенты-Свентаны.

То ли вследствие своеобразной, ущербной личной судьбы, а

может быть - и в связи с какими-то более глубокими, врожденными

свойствами темперамента своего и дарования, Тургенев более чем

кто-либо из писателей его поколения понимал и любил любовь

только в ее начальной поре: он - гениальный поэт 'первых

свиданий' и 'первых объяснений'. Дальнейший ход событий ведет

каждый раз к катастрофе, причем совершается эта катастрофа еще

до того, как судьбы любящих соединились. Может быть, тут

сказалось и известное предубеждение писателей предыдущих эпох,

полагавших, будто 'счастливая любовь' - тема бессюжетная и

неблагодарная. Но правильнее, кажется, усмотреть в этой

особенности тургеневских романов и повестей отражение

определенного жизненного опыта: материала для иного развития

любовного сюжета этот опыт Тургеневу не дал.

И все же он попытался преодолеть эту свою ущербность. Одна

из чудеснейших его героинь, Елена, соединяется, как известно, с

Инсаровым, становится спутницей его по всем излучинам пути и

соучастницей его жизненного подвига. Но, наметив таким образом

выход из ущербного круга, Тургенев не смог найти в запасе своих

жизненных впечатлений такого материала, который позволил бы ему

этот сюжет разработать и облечь в художественную плоть и кровь.

Даже более: уже соединив обоих героев в их общем жизненном

деле, Тургенев поддался свойственной ему любовной меланхолии и

заставил Инсарова умереть, а Елену -в одиночестве продолжать

начатое дело мужа. Да и особенности тургеневской эстетики любви

продолжали сказываться: по-видимому, его особенной,

художественной любовью пользовались именно те коллизии, и

только те, где звучала непременная нота печали, надлома,

разрыва между мечтой и действительностью, - щемящая мелодия

грусти о непоправимом. Другие коллизии, очевидно, казались ему

недостаточно красивыми. Так, есть люди и даже целые эпохи,

которым руина представляется поэтичнее любого здания, живущего

всей полнотой жизни. Но если мы вспомним, что в его эпоху Навна

продолжала оставаться пленницей Жругра, а цитадель игв была

разрушена Яросветом только в незначительной части, то

ущербность тургеневских поэм о любви перестанет казаться нам

следствием только ущербности его собственных личных коллизий и

будет понята во всей своей объективности и закономерности.