Даниил Андреев

Роза мира (часть 5)

Одним из его ближайших преемников явится другой духовный

великан, в гирлянде прежних жизней которого выделяется

удаленное во времени звено, когда он проходил по земле в облике

одного весьма известного государя империи Гогенштауфенов. Он и

на этот раз примет инкарнацию в том же народе, в Германии. При

нем завершится полное воссоединение христианских церквей и

сочетание всех религий правой руки в свободной унии.

Я уже столько раз указывал на то, как отразилась

недовершенность миссии Христа в ущербности средневекового

христианства и как из психологического климата, создавшегося на

Западе вследствие этой ущербленности церкви, возникло

антидвижение: Ренессанс, Реформация, Революция, безрелигиозная

наука и демонизирующаяся техника - стремительный полет Красного

всадника Апокалипсиса. При Белом всаднике будет сделано все

возможное, чтобы высвободить науку и технику из-под власти

демонизирующих начал. Науку и технику попробуют сопрягать с

трансфизическим знанием и с этикой, их заставят работать

единственно в целях всеобщего благосостояния, гармонизируя,

поелику возможно, взаимоотношения цивилизации и природы. Но

специфика техники - ее рассудочность, утилитарность и

бездуховность не преодолеются тем одним, что перед техникой

будут поставлены более возвышенные задачи, а ее методам будет

навязан этический контроль. Эта внутренняя бездуховность и

утилитарность сохранятся до тех пор, пока именно эти свойства

техники не понадобятся пришедшему во плоти противобогу.

Технический прогресс, вызванный безрелигиозной эрой, останется,

в сущности, нерешенной проблемой и, как флегмона, развивающаяся

на организме человечества, прорвется на рубеже антихристова

царства.

Жажда власти и жажда крови тайно шевелятся на дне многих

душ. Не находя удовлетворения в условиях социальной гармонии,

они толкнут некоторых на изобретение доктрин, ратующих за такие

социальные и культурные перемены, которые сулили бы в будущем

удовлетворение этих неизжитых страстей. А других будет томить

скука. Она перестанет быть гостьей, она сделается хозяйкой в их

душевном доме, и лишенное коллизий общественное бытие начнет им

казаться пресным. С тоской, с раздражением и завистью будут эти

авантюристические натуры знакомиться по книгам с насыщенной

приключениями, столкновениями, преступлениями и страстями

жизнью других эпох. А наряду с такими индивидуальностями в

человечестве выявится еще один слой: чем сытее, благополучнее

будет их существование, тем мучительнее начнет язвить этих

людей связанность сексуальных проявлений человека путами

морали, религии, традиции, общественных приличий, архаического

стыда.

Инстинкт морально-общественного самосохранения держит, со

времен родового строя, самодовлеющую сексуальную стихию в

строгой узде. Но вряд ли выдержала бы долго эта узда, если бы

она выражалась только во внутренних самоусилиях человека; если

бы общественное принуждение не приходило ей на помощь в виде

социальных и государственных узаконений. Здоровый инстинкт

самосохранения говорит, что снятие запретов со всех проявлений

сексуальной стихии без разбора чревато разрушением семьи,

развитием половых извращений, ослаблением воли, моральным

растлением поколений и, в конце концов, всеобщим вырождением -

физическим и духовным. Инстинкт морально-общественного

самосохранения силен, но не настолько, чтобы предохранить

общество от этой опасности без помощи государственных законов,

юридических норм и общепринятых приличий. Здоровый инстинкт

силен; но когда с инстинкта сексуальной свободы срывается

внешняя узда, этот второй инстинкт часто оказывается сильнее.

Не следует бояться правды: следует признать, что этот

центробежный инстинкт потенциально свойственен, в той или иной

мере, большинству людей. Его подавляют внутренние противовесы и

внешнее принуждение, он угнетен, он дремлет, но он есть. О,

сексуальная сфера человека таит в себе взрывчатый материал

невообразимой силы! Центростремительный инстинкт

морально-общественного самосохранения притягивает друг к другу,

спаивает элементы личной жизни каждого из нас: благодаря ему

личная жизнь среднего человека являет собой некоторую систему,

некоторую элементарную стройность, подобно тому, как в