Баркер Эльза

Письма живого усопшего о войне Часть2

одновременно в Лондоне и в Нью-Йорке, меня

поразил. Начали поступать просьбы о предоставлении права на

перевод, я оказалась буквально завалена письмами, поступающими

со всех концов земного шара. Я написала множество ответов, но

ответить на все письма было просто невозможно.

В первой книге я не сообщала о том, кто автор этих писем, так

как чувствовала, что не в праве этого делать без согласия его

семьи; но летом 1914 года, когда я еще жила в Европе, в 'New

York Sunday Word' появилось довольно пространное интервью с

м-ром Брюсом Хэтчем, в котором он выразил уверенность в том,

что 'Письма' являются подлинными посланиями его отца --

покойного судьи Дэвида П. Хэтча из Лос-Анджелеса (Калифорния)...

После того, как письма прекратили поступать в 1913 году, в

течение почти двух последующих лет я чувствовала присутствие

'Х.' только два или три раза, когда он передал мне несколько

кратких советов, касающихся моих личных дел.

4-го февраля 1915 года в Нью-Йорке я неожиданно почувствовала,

что 'Х.' стоит в комнате и ощутила желание писать; но, как это

бывало и раньше (за исключением разве что одного-двух случаев),

я не имела ни малейшего представления о том, что он собирается

сказать. Моей рукой он написал следующее:

'Когда я вернусь и поведаю вам историю этой войны так, как

видна она с этой стороны, вы будете знать о ней больше, чем

все правительства воюющих стран, вместе взятые'.

Это письмо я показала двум своим друзьям, проявившим большой

интерес к предыдущей книге, -- м-ру и м-с Вэнс Томпсон. И с

любезного разрешения 'Х.' мы договорились, что супруги Томпсон

один раз в неделю будут присутствовать на сеансах автоматического

письма для достижения лучшей 'концентрации'. Их искренняя вера

очень помогла мне в моей нелегкой работе над первой половиной

этой книги.

Запись сообщений 'Х.', конечно же, не ограничивается теми

сеансами, что мы провели вместе, но примерно треть от первой

половины книги была написана в присутствии м-ра и м-с Томпсон,

и к тому же -- в их доме. После этого они уехали в Калифорнию,

и я продолжила работу одна.

Читателю, возможно, будет небезынтересно узнать побольше о

самом процессе автоматического письма. Процесс этот постепенно

изменялся от жесткого и чисто механического воздействия на мою

руку извне (в начале работы над первой книгой) до деликатного

обращения непосредственно к моему разуму.

Если читатель потрудится представить себе присутствие своего

друга, образ которого ярко запечатлен в его памяти, затем --

вычтет из него то, что он видит своим физическим зрением,

оставив лишь тончайшие мыслительные вибрации, позволяющие

ощущать его присутствие, а после -- добавит недоступное

описанию 'внутреннее зрение', то, возможно, сможет понять,

каким образом мне удавалось чувствовать присутствие 'Х.' в

моей комнате.

Очевидно, точно так же Хелен Келлер догадывается о приближении

своих друзей, отличая одного от другого, хотя ничего не видит

и не слышит.

Когда я начинала ощущать присутствие 'Х.', сразу же бралась за

карандаш и записную книжку, как и подобает личному секретарю,

а затем усилием воли замедляла деятельность своего объективного

разума до тех пор, пока в нем не оставалось ни единой мысли

или даже намека на мысль. И тогда непосредственно в моем мозгу

начинали звучать слова, все так же без помощи сознания приводя

в движение мою руку. Все было в точности так, как будто я

слушала диктант, только не ушами, а каким-то небольшим, но

сверхчувствительным участком своего мозга.

В первое время, начиная писать предложение, я не могла даже

приблизительно предположить, как оно закончится. Я не знала,

будет ли оно последним, или же за ним последует еще пара тысяч

слов. Я просто писала и писала, находясь в состоянии

добровольного самоотрицания, до тех пор, пока вышеописанное

ощущение присутствия вдруг само собой не пропадало. И всё,

больше не поступало ни единого слова, процесс автоматического

письма заканчивался.

Вполне естественно, что у скептически настроенного читателя

(как было, впрочем, поначалу и у меня самой) возникнет вопрос:

а не мое ли собственное подсознание продиктовало мне все эти

'Письма Живого Усопшего о войне', дабы хоть как-то объяснить

причины этой всемирной трагедии, еще пару лет назад казавшейся

невозможной.

Однако, опираясь на свой большой опыт автоматического письма

под диктовку 'Х.', и на тот факт, что в течение двух лет я

получила от него всего лишь два или три не очень важных