Баркер Эльза

Письма живого усопшего о войне Часть2

в лицо его врага -- того самого немца из Англии,

которого он так ненавидел.

'Как? Это ты?' -- спросил он.

-- Призрак ничего не ответил, но вновь изменил форму. На этот раз

перед ним возникла та женщина, за страсть к которой мой друг

ненавидел самого себя.

'И ты тоже!' -- изумился он.

И вновь призрак изменил внешность. Теперь он стал похожим на слугу,

которого он в свое время частенько осыпал проклятьями, и который ушел

от него год назад.

'Так и ты тоже умер?' -- спросил он; но лицо уже успело принять свои

первоначальные очертания. Теперь это снова была просто наглая,

зловредная рожа, непохожая ни на одного конкретного человека.

'Да кто же ты, в конце-то концов?' -- потребовал объяснений мой друг;

но ответа так и не получил.

И тут его заинтересовал глаз призрака -- его левый глаз. Он вдруг

начал увеличиваться и рос до тех пор, пока не достиг размеров мишени,

вроде тех, что вывешивают в тире. В центре глаза, в окружении

глазного белка появилась необычная, сине-зеленая радужка. А черный

зрачок -- огромный, как блюдце -- не мигая смотрел на него с

невыразимой, сосредоточенной злобой.

'Что ты делаешь?' -- снова спросил мой друг; но по-прежнему не

услышал ответа.

Затем видение пропало.

А на его месте возникла толпа отвратительных человеческих и

получеловеческих теней. Поблизости разорвался еще один снаряд, и тени

пустились в пляс. Они вцепились в моего друга и закружили его в своем

хороводе, всё быстрей и быстрей, пока ему не стало дурно. Вдруг они

остановились, и каждый из них превратился в того ненавистного немца

из Англии. И тут к ним присоединилась еще одна толпа сумасшедших

существ. Они тоже видоизменились, и перед моим другом предстала

дюжина двойников той женщины, за страсть к которой он ненавидел

самого себя. Эти женщины и двойники его врага взялись попарно за руки

и принялись целоваться. Почувствовав отвращение, мой друг решил уйти,

и ему это удалось. Он увидел, что летит через долину, прямо над

головами солдат германской армии. Он услышал звуки ненавистного ему

языка.

'Что за дьявольщина! -- подумал он, и тут же перед ним возник самый

настоящий дьявол: с хвостом, рогами и копытами.

-- Раньше ты думал не обо мне, правда? -- ухмыльнулся злобный дух.

Моего друга смутило и напугало его появление, поскольку дьявол,

несмотря на все свои неприглядные аксессуары, очень уж был похож

на него самого.

-- Ты тоже сейчас изменишь внешность? спросил он.

-- О, нет! Я меняюсь медленно. Я меняюсь только вместе с тобой.

-- О чём это ты?

-- Только ты можешь изменить меня.

-- Ну тогда меняйся! -- сказал мой друг. Но демон оставался таким же,

каким и был.

-- Изменись! -- повторил мой друг. Но стоящая перед ним фигура

оставалась прежней.

-- Вижу, ты обманул меня -- я не могу тебя изменить!

-- Я же сказал, что меняюсь медленно.

-- Что ты имеешь в виду?

-- Я меняюсь только одновременно с тобой.

-- Значит, я нисколько не изменился?

-- А я за тем и слежу, чтобы ты не менялся.

И так, в компании со своим дьяволом моему другу пришлось пройти по

местам, от описании которых я воздержусь, -- задолго до меня с этим

прекрасно справился Гёте, когда писал свою 'Вальпургиеву ночь'.

Безрассудный и отчаянный, он следовал за своим поводырем до тех пор,

пока не выбился из сил. Дни, недели тянулись, как один нескончаемый

кошмар.

-- Неужели я никогда не смогу от тебя освободиться? -- спрашивал он

своего спутника.

-- Сможешь.

-- Но как?

-- Освободившись от самого себя.

-- Это легче сказать, чем сделать.

-- Да, сказать -- легко, сделать -- трудно.

Часто они оказывались на полях сражений -- прямо на линии атаки, либо

в гуще солдат. Единственным развлечением моего друга было изредка

вдыхать аромат кофе и жареного мяса. Он пытался пить бренди из фляг,

когда солдаты подносили их к своим губам; они не видели его и потому

не прогоняли. Моего друга все сильнее терзали голод и отчаяние. С кем

бы он ни встречался, его спутники всё время принимали форму мужчины,

которого он ненавидел, и женщины, которую он похотливо желал. Он

видел их омерзительные совокупления. Иногда призрак женщины обращался

к нему с ласковыми словами. Он проклинал её, но все же льнул к ее

руке. Однако, всякий раз, когда он пытался её поцеловать, призрак

исчезал.

Иногда, во время больших боев в нем просыпался боевой пыл. Он

набрасывался на солдат противника, как будто хотел отомстить им за

все свои страдания. Он пытался вырвать из их рук винтовки, а когда