Баркер Эльза

Письма живого усопшего о войне Часть2

и демократии во все уголки и закоулки

германского общества после этой войны; а именно так и должно

случиться в силу одного только Закона противодействия. Те, кто был

обманут и пострадал от этого, потребуют, чтобы подобное никогда

больше не смогло повториться. В последующие двадцать лет жизнь

германского правительства будет такой же открытой, как и жизнь

правительства Соединенных Штатов. Появятся и так называемые

'выгребатели мусора' с фонарями на шляпах.

Повинуясь тому же закону противодействия, Англия пробудится от своей

дремоты, завалившей полки ее магазинов иностранными товарами, потому

что она была слишком инертна, чтобы произвести свои собственные.

И все тот же закон заставит французов стремиться к очищению своей

политической машины от коррупции. Во Франции уже произошло кое-что, о

чем она предпочитает пока не распространяться.

Великое потрясение, вызванное этой войной, заставит каждый народ

взглянуть на себя по-новому, лучше осознать свои собственные мотивы,

заметить, в чем он пока еще не соответствует стандартам, настоятельно

диктуемым Новым Временем.

Взгляните на перемены, происходящие в России, а следом за ней придет

очередь Австрии.

Из-за великих несправедливостей этой войны, справедливость устремится

вперед гигантскими шагами. Снова Закон противоположностей! Этот закон

может объяснить очень многие вещи.

Когда я пишу о братстве, на воцарение которого в мире я очень

надеюсь, я вовсе не имею в виду какую-то нереальную Утопию, которая

вот-вот ворвется в мир под звуки фанфар. Я вовсе не повторяю

пророчество, в котором говорится, что Царство Божие уже близко.

Человеческая раса пока еще не готова к наступлению Царства Божия на

Земле и еще долго не будет готова; но если даже один человек из

каждых десяти сможет понять, что братство -- это тот идеал, к которому

следует стремиться, они смогут стать закваской для остальных девяти

десятых и тем самым сделать хлеб, вкушаемый человеческим обществом,

гораздо более приятным, чем он есть сейчас. Но хлеб не сможет сразу

же превратиться в яблочный пирог. И вряд ли можно возлагать такие

надежды непосредственно на следующую расу; но если вы сохраните

память об этом пророчестве на протяжении достаточно большого числа

смертей и рождений, вы увидите, какой сладкий хлеб выйдет в конце

концов из планетарной печи, когда под лучами солнца появится еще одна

-- Седьмая Раса.

Письмо XXV

ВО ИМЯ ЛЮБВИ

17 апреля 1917

Мои последние письма были столь серьезными и философскими, что я

позволю себе немного романтики.

Задумывались ли вы когда-нибудь о тяжелой жизни военных сестер

милосердия и о том, откуда они берут столько сил для своих денных и

нощных трудов? Любовь -- вот источник почти сверхчеловеческой

выносливости многих женщин, которые кажутся своим подопечным ангелами

света и врачевания.

Одной медсестре (назовем её -- Мэри, поскольку она принадлежит к тому

же самому типу женщин, что и Дева Мария) приходилось сотни раз

подниматься на небо вместе с душами тех, о которых она заботилась.

Так неужели эта любовь не будет защищать её здесь на земле на

протяжении всей её жизни, и не перейдет вместе с ней затем в небесный

мир? Можете не сомневаться, все будет именно так.

Мэри -- не ученый и не поэт. И если ваши пути когда-нибудь

пересекутся, вам вряд ли придет в голову пригласить её на прием; но

зато Мэри будет прекрасно смотреться в обществе ангелов, и даже боги

не стали бы удивляться, увидев ее в своей компании.

Она была обычной медсестрой до того, как отправилась на войну, и до

того, как белый огонь любви коснулся её личного 'я' и сжег его на

алтаре, как жертву, во имя блага её страны.

Она была хорошенькой медсестрой и в часы досуга когда-то носила

модные шляпки и обожала платья с тесьмой и оборками; ибо любовь к

красоте и изысканный вкус часто поселяются в сердце, способном на

героизм.

Когда началась война, Мэри была обручена с одним солдатом. Он ушел на

фронт, и Мэри тоже последовала за ним; и в течение долгих, долгих

дней они ничего не знали друг о друге.

О каждом раненом, которого приносили к ней, Мэри заботилась так, как

будто это был ее потерянный сердечный друг, и многие жизни были

спасены благодаря ее нежной заботе и той атмосфере надежды, которая

исходила от нее подобно аромату, исходящему от цветка розы.

'Если вдруг его ранят, -- говорила она себе, -- какая-нибудь девушка