Мирча Злиаде

Шаманизм, архаические техники экстаза (Часть 1)

что во время транса тунгусский шаман понимает язык всей природы87. Тайный шаманский язык очень развит у эскимосов, у которых он употребляется как средство общения между ангакутами и их духами88. У каждого шамана есть своя песнь, которую он поет, чтобы вызвать духов89. Даже там, где не говорится непосредственно о тайном языке, еще заметны его следы в непонятных рефренах, повторяемых во время сеансов — например, у алтайцев90.

Это явление мы встречаем не только в Северной Азии и Арктике, но почти везде. Во время сеанса хала пигмеев семангов разговаривает с шенои (небесными духами) на их языке; как только он выходит из церемониальной хижины, он говорит, что все забыл91. У ментавейцев посвящающий наставник дует через бамбуковую трубку в ухо неофита, чтобы тот обрел способность слышать голоса духов92. Батакский шаман во время сеансов употребляет 'язык духов'93, а шаманские песни дусунов северного Борнео (Калимантана) поются на тайном языке94. 'Согласно традиции карибов, первый пиаи (шаман) был мужчиной, который, услышав песнь, долетающую со стороны реки, смело нырнул в воду и вынырнул только после того, как выучил наизусть песнь женщин-духов и получил от них все необходимое для своей профессии'95.

Очень часто этот тайный язык является 'языком животных' или является имитацией криков животных. В Южной Америке в период посвящения неофит обязан научиться наследовать голоса животных96. В Северной Америке, в частности, у помов и меномини, шаманы также имитируют пение птиц97. Во время сеансов у якутов, юкагиров, гольдов, эскимосов и других народов слышны крики диких зверей и птиц98. Кастанье описывает казахско-киргизского бакса, который бегает вокруг шатра, подпрыгивает, издает крики: 'лает, как собака, обнюхивает зрителей, мычит, как вол, воет, кричит, блеет, как ягненок, визжит, как свинья, ржет, рычит, с удивительной точностью наследует крики зверей, пение птиц, шум их полета и т.д., что производит на зрителей очень сильное впечатление'99. 'Нисхождение духов' часто выглядит именно так. У индейцев Гайаны 'молчание вдруг прерывается взрывом странных, но действительно страшных криков; это рычание, вой, наполняющие хижину до такой степени, что дрожат ее стены. Этот шум раздается как ритмический рык, постепенно переходя в глухое и отдаленное ворчание, чтобы затем возобновиться с новой силой'100.

Присутствие духов возвещается точно такими криками, какими объявляют о своем появлении животные (см. выше). Многие слова, используемые во время сеанса, напоминают птичьи крики и голоса животных101. Как заметил Летисало102, шаман приходит в экстаз с помощью своего бубна и характерного пения типа 'йодль', при этом всегда поются магические тексты. 'Магия' и 'песнь' — особенно пение на птичий манер — часто обозначаются одним и тем же словом. Германским словом, обозначающим магическую формулу, является 'galdr', происходящее от глагола galan — 'петь', причем этот термин особенно относится к птичьему пению103.

Изучение языка животных, прежде всего птичьего языка, во всем мире равнозначно познанию тайн Природы и, как следствие, обретению пророческих способностей104. Язык птиц обычно изучают, съедая змею или другое животное, которое считается магическим105. Эти животные могут открывать тайны будущего, поскольку их считают сосудами для душ умерших и эпифаниями. Изучение их языка, наследование их голосов равнозначно способности общения с потусторонним миром и Небесами. То же отождествление с животным, особенно с птицей, мы обнаруживаем в шаманском наряде или магическом полете. Птицы — это проводники душ. Превращение себя в птицу или наличие птицы-компаньона свидетельствует о способности шамана еще при жизни совершить экстатическое путешествие в иные миры.

Наследование голосов животных, употребление этого тайного языка во время сеансов является еще одним признаком того, что шаман может произвольно передвигаться в трех космических сферах: в преисподней, на Земле и на Небесах; а это значит, что он может беспрепятственно проникать туда, куда имеют доступ только умершие или боги. Воплощение в себе животного во время сеанса является, как мы видели в разделе об умерших, не столько одержимостью, сколько магическим преображением шамана в это животное. Подобное преображение шаман осуществляет также и другими средствами — например, одевая свой шаманский наряд или скрываясь под маской.