Ричард Бах

Чужой на Земле

от конкретных условий. Когда я убежден, что игра стоит свеч, я ничего не боюсь, что бы мне ни приходилось предпринимать. В конце концов, даже обычный взлет, круг над базой и приземление могут быть очень рискованными, если пилот не получил в этот день разрешения подниматься в воздух.

Самолет, на котором я летаю, не имеет никаких тайных шифров или кнопок. Для того чтобы запустить двигатель, я прошу механика временно подключить вспомогательную силовую установку, сажусь в кабину и включаю стартер. Затем он отключает стартовый аккумулятор и я выруливаю на взлетную полосу. Теперь, когда я во что бы то ни стало решил лететь, никто в мире не может заставить меня отказаться от своего намерения, а поднявшись в воздух, я оказываюсь единственным хозяином своего самолета.

Если мне заблагорассудится, я могу пролететь на высоте 20 футов над Елисейскими Полями, и никто не помешает мне это сделать. Все инструкции, предписания, угрозы для меня ничего не будут значить, если я решу покружить над Парижем. Мир может наказать меня только тогда, когда я снова окажусь на земле и спущусь из своего самолета.

Однако, я обнаружил, что намного интереснее играть в игру по правилам. Ведь если я пойду против правил и совершу несанкционированный полет, я навлеку на себя неприятности, которые далеко перевесят все положительные результаты полета. И хотя такой полет возможен, он представляется мне опасным.

Реальные боевые действия — это другая крайность. Предположим, где-то есть мост через реку. Это одно из самых уязвимых мест в расположении противника, который перевозит по нему боеприпасы и продовольствие. Этот мост находится под прикрытием соединений ПВО, авиации и защитных дирижаблей, однако он должен быть уничтожен.

Цель — уничтожение моста — стоит того риска, которому подвергается пилот, выполняющий задание. Миссию продумали заранее, полет рассчитали на зеленых грифельных досках, к самолету подвесили ракеты и бомбы, и вот я запускаю двигатель и взлетаю, собираясь, во что бы то ни стало, выполнить задание.

Эта миссия, по-моему, не является опасной, потому что ее кто-то должен осуществить. Если я потеряю жизнь во время налета на мост — это очень плохо, но мост в данном случае важнее, чем жизнь.

Как неохотно мы учимся глядеть в лицо смерти. Ведь у нас есть столько предрассудков и маленьких фантазий по поводу того, что нас ждет, когда мы покинем материальный мир. Мы иногда пытаемся вообразить себе, как чувствует себя человек на грани смерти. Иногда мы действительно оказываемся на этой грани.

За пределами кабины царит ночь, а я лечу справа от ведущего самолета. Хотелось, чтобы была луна, но ее нет. Под нами на расстоянии шести миль находятся города, их уже начинает окутывать ночная дымка. На высоте дымка быстро становится туманом, и поэтому звезды иногда исчезают из виду. Я неотрывно слежу за крылом ведущего самолета, который представлен тремя белыми огоньками и одним зеленым.

Эти огоньки слишком ярки среди окружающего темного пространства, и поэтому, когда долго смотришь, вокруг них возникают яркие нимбы, на которые больно смотреть. Я нажимаю кнопку микрофона на рычаге газа. Красный Лидер, не убавишь ли яркость своих огней? Сказано — сделано.

Через мгновение огни становятся едва заметными. Теперь они не выделяют ведущий самолет на фоне звезд, а маскируют его среди них. В наступивших сумерках я вполне могу пролететь мимо этих тусклых звездочек. Лучше уж я буду щуриться от яркого света, чем пытаться всё время выделить это едва заметное созвездие на мутном от звезд небе. Пожалуйста, сделай так, как раньше. Извини. Как хочешь.

Лететь так — не самое приятное занятие, потому что я должен всё время по очертанию сигнальных огней дорисовывать в воображении невидимый самолет. Если и есть что-то более неприятное, чем полет строем в темноте, то это полет строем в темноте в плохую погоду.

Туман начинает сгущаться на высоте полета. Как бы мне хотелось быть сейчас на земле. Я бы предпочел сидеть сейчас в комфортабельном кресле, окруженный приятной вечерней суетой. Однако, пока я по-прежнему нахожусь в пилотском кресле с желтыми ручками, оснащенном катапультой. И, прежде чем я смогу расслабиться в обычном уютном кресле, мне нужно завершить этот ночной полет и пройти через все те трудности, которые ждут меня впереди. Я не боюсь их, потому что много раз летал в разных условиях и ни разу не потерял ни самолет, ни желание летать.