Ричард Бах

Чужой на Земле

просит сообщить о погодных условиях в районе аэропорта. В наушниках появляется фоновый шум. Хороший признак. Однако диспетчер не отвечает. Высота 20000 футов, обороты двигателя 85 процентов. Готов идти на посадку.

— ...на высоте 900 футов видимость 5 миль, небольшой дождь... Никогда еще не видел более капризного радио. Еще сильнее давлю на пластиковую кнопку. — Служба города Шомон, ноль-пятый сейчас находится на высоте два-ноль-ноль. Просит перейти на другую частоту.

...вая частота три-четыре-четыре-точка-шестъ, местный канал ноль-пять. Посадочная служба, вас принял. Перехожу на новую частоту. Поворачивая влево, я переключаю канал на «05». Снова слежу за приборами. «Однажды, делая пируэты в облаках, я начал заходить на посадку колесами вверх!» Нет, это не для меня, по крайней мере, в эту ночь. Хватит с меня пируэтов. Я уже предупрежден.

— Ноль-пятый, вы находитесь в поле зрения нашего радара в восемнадцати милях к северу от Шомона. Продолжайте поворот влево до ста тридцати пяти градусов... Я с удовольствием снова окунаюсь в привычный поток знакомых цифр. Повинуясь моим командам, маленький мир стремительно приближается к большому. Я так внимательно слежу за приборами, что не замечаю, как снова оказываюсь среди облаков.

Во тьме меня продолжает направлять уверенный голос диспетчера, услышав который понимаешь, что он делает это уже в тысячный раз. Человек, сидящий за радаром, — обычный служащий, с которым я общаюсь только в подобных ситуациях. Однако, сейчас я вверяю ему себя и свой самолет. Жму на кнопку включения микрофона.

— Ноль-пятый идет на снижение... Нет шума в наушниках. Меня не слышат. Еще сильнее давлю на кнопку. — Ноль-пятый идет на снижение. Высота 2500 футов. Направление 135 градусов.

Закрылки опущены вниз. Левая рука в перчатке ложится на покрытую пластиком рукоятку выпуска шасси. Механическое движение: тяну рукоятку на себя на четверть дюйма, а затем вниз на шесть дюймов. Раздается щелчок, и массивные шасси начинают медленно выдвигаться из ниш. Три ярких зеленых огонька зажигаются в левой части приборной панели.

Когда посадкой управляет хороший диспетчер, я могу на высоте заглушить мотор и при этом не сомневаться, что нахожусь в полной безопасности. — ...вы находитесь в тридцати секундах полета от контрольной точки приземления. Передаю направление на центральную линию посадочной полосы. Один-девять-ноль. Один-девять-ноль. Пауза.

Он поднял ногу с педали включения микрофона, которая находится у него под столом, для того чтобы я мог ответить ему. Мне нечем заполнить паузу, и поэтому его нога снова жмет на педаль. — Направление один-восемь-ноль выведет вас прямо в центр посадочной полосы. Десять секунд до контрольной точки. Направление один-семь-девять. Один-семь-девять...

Это звучит для меня как комплимент. Коррекцию на один градус обычно сообщают лишь пилотам, которые очень хорошо чувствуют свой самолет. Такую коррекцию мне давали только тогда, когда я возвращался днем в аэропорт после успешно выполненного задания. Под кислородной маской я улыбаюсь. Хорошо, что он не видел меня полчаса назад.

Я смотрю вниз и замечаю, что уже несколько секунд, как вылетел из облаков. Два ряда зеленых, красных и белых сигнальных огней обрамляют взлетно-посадочную полосу, которая подо мной прямо по курсу. — ...до полосы одна миля. Вы летите десятью футами ниже положенного при заходе на посадку...

Ну вот, опять. Я сам прекрасно знаю это. Я всегда захожу ниже, чем положено, если полоса находится в поле зрения. Сделай я так, как он мне советует, и я коснусь колесами бетона за шестьсот футов от начала полосы. А между тем, эти шестьсот футов можно хорошо использовать. Если не сработает тормозной парашют, то в дождливую погоду для посадки моему самолету понадобится расстояние на 2000 футов больше, чем обычно.

И к тому же, еще будучи курсантом, я понял, что есть три вещи, полностью бесполезные для пилота: часть взлетно-посадочной полосы, оставшаяся позади, небо, находящееся вверху, и возможность, которой следовало воспользоваться десятую долю секунды назад.

Хотя, я всё еще продолжаю слушать диспетчера, теперь я лечу по одному прибору — по взлетной полосе. Вот я включаю посадочные огни, которые освещают приближающуюся полосу и множество мелких капелек дождя.