Ричард Бах

Биплан

сам знаешь.

В конце концов, может быть, я не так уж поздно родился. Может быть, не так уж поздно учиться. Я начал свой путь в мире самолетов с белыми звездами на крыльях и словами U.S. AIR FORCE3, выведенными под стволами пушек. В мире самолетов, ремонтом которых занимались специалисты в соответствии с T.0.1-F84F-2, в мире правил полета, предписанных инструкцией 60-16 из Перечня Инструкций для Военно-Воздушных Сил, в мире, где поведение управляется Общим Сводом Статей Военного Права.

Во всех этих документах не было положения, позволяющего пилоту ремонтировать собственный самолет, поскольку это дело специальной армии техников, вооруженных до зубов заводскими номерами изделий и кодами технических работ. Самолеты и их части в армии вообще ремонтируют редко — их заменяют. Пропала слышимость в радиоприемнике, плохо работает передатчик в полете? Действие по устранению поломки: вынуть и заменить. Двигатель перегревается при работе? Вынуть и заменить. При посадке сломалась стойка шасси? Пункт 26: самолет отстраняется от полетов.

А тут Джордж Карр, бродячий пилот, механик с обтянутой кожей киянкой в руке, говорит, что всё будет даже крепче, чем прежде. И я понимаю, что починка или восстановление самолета (или человека) не зависит от состояния исходного экземпляра. Она зависит от подхода к работе. Волшебная фраза: «Это и всех-то делов?» плюс соответствующий ей подход, — и главная работа по ремонту уже сделана.

— Гордон Шерманн одолжил тебе колесо от своего Иглрока, чтобы ты смог добраться домой, Вендер Бритт положил его в кузов машины, — в данный момент он ровняет тяжелый запор на несущей стойке шасси. — Можешь смотаться... с колесом... к бензозаправке... может, они помогут нам надеть покрышку.

Всё так просто. Гордон Шерманн одолжил тебе колесо. Редчайшее старое колесо 30 на 5, отлитое из алюминия. Таких сейчас не делают, уже тридцать лет, как не делают, и в будущем делать не будут. Одолжил друг, с которым я никогда лично не встречался. Возможно, Гордон Шерманн представил себе, как бы он чувствовал себя на моем месте, за континент от дома, когда ему было бы нужно редкое старое колесо для его Иглрока.

Может быть, у него есть запасные колеса. Возможно, у него подвал набит алюминиевыми колесами 30 на 5. Но в данный момент Гордон Шерманн заслужил безмолвную благодарность друга, которого никогда лично не встречал, и еще долго будет получать эту безмолвную благодарность.

Наступает вечер, за ним ночь, а полковник Джордж Карр продолжает работать при свете зеленоватых фонарей ангара в Крисчент-Бич, штат Северная Каролина. Он работает, дает указания, и я у него учусь, пока не наступает 1 ч. 30 мин. ночи. В 1:30 ночи биплан залатан, исправлен и готов отправиться в полет.

— Ты можешь отправиться на нем завтра в Северную Каролину, — говорит он, скаля зубы в улыбке и не догадываясь о том, что в 1:30 ночи люди должны быть до смерти усталыми и валиться с ног, — и там мы наведем последний глянец. В магазине есть ткань и аэролак. Научим тебя клеить обшивку лаком.

Вот и всё готово. Он складывает свой тяжелющий позвякивающий ящик с инструментами в автомобиль, за ним аккуратно размещает поломанное колесо и, помахав на прощание рукой, исчезает во тьме, возвращаясь обратно в Ламбертон. Уходит тот, кто на мгновение стал учителем уверенности. Уезжает окно в то, что, пока не узнаешь получше, называешь вчерашним днем. К тому времени, как он добрался домой, я уже спал на полу ангара, с полчаса перед этим послушав дождь и поразмышляв о том, что осталось всего две тысячи шестьсот миль пути.

Наутро один залатанный биплан, желтая обшивка которого то там, то здесь пестреет красной клейкой лентой, поднимается в воздух над Крисчент-Бич и следует вдоль реки, затем вдоль шоссе, потом вдоль железной дороги, снова возвращается в Ламбертон, штат Северная Каролина.

Разворачиваемся против ветра, касаемся травы и подруливаем к ангару, где полковник нас ждет и готовит ткань и лак.

Ивендер Бритт, ещё, прежде чем замер пропеллер, принимается изучать залатанное лентами крыло. Он с легким нажимом проводит по лентам рукой, выискивая поломанные нервюры. — У тебя здесь нервюра сломана. Дик. — Я знаю. — Я гляжу, вы приварили полоску металла на крепление шасси. Оно здесь сломалось, да?