Ричард Бах

Ничто не случайно

пережил инфаркт и теперь радовался воздуху, которым дышал. Оценивающим взглядом он окинул самолет. — Ну что, хорош, Карл? — спросил я. — Похож он на то, что ты помнишь? — В мое время у нас не было такой блестящей золотой краски, скажу я тебе. Но опора шасси что надо, да еще эти заплатки на крыльях. Всё так, как я помню.

— Валяй, Карл, садись вперед, если ты мне доверяешь. Ручек управления впереди нет. Я возвращаюсь на луг. — Ты хочешь взять меня с собой? Ты уверен, что я могу полететь с тобой? — Садись, а то мы тянем время. Нас пассажиры ждут! — Не заставляй их ждать, — сказал он и забрался на переднее сиденье.

Мы немедленно взлетели, и до чего же хорошо было видеть человека, снова оказавшегося в любимом им небе. Он снял шляпу, его седые волосы развевались на ветру, и он широко улыбался, что-то припоминая. Биплан мягко приземлился на сенокосе, и я не выключал мотора, пока Карл выходил из кабины.

— Давай, катай своих пассажиров, — сказал он. — Потом мы зачехлим аэроплан и поедем ко мне домой. Мы беспрерывно катали пассажиров, пока солнце не склонилось к горизонту, и всё это время Карл Линд следил за полетом биплана, ожидая нас вместе с женой и с Эвереттом. Это был лучший за всё время будний день — двадцать пассажиров до захода солнца.

— Не знаю, предусмотрено ли это Кодексом бродячих пилотов, — говорил я Карлу, пока мы ехали вдоль берега озера Джинива и кружили среди раскинувшихся там усадеб. — Полагается, чтобы мы были грязными с головы до ног и всё свободное от полетов время проводили под крылом самолета.

— Да нет. Такое тоже случалось. Кто-нибудь, кто любил самолеты, бывало, приглашал к себе на ужин. Но не совсем в такой манере, думал я, когда мы уже подъезжали к его дому. Яркая картинка была словно вырезана из журнала по домоводству: повсюду мягкие ковры, стекла от пола до потолка, открывающие вид на воду.

— Вот это наш домик, — извиняющимся тоном начал Карл. Я и Стью расхохотались одновременно. — Так, небольшая хижина в лесу, верно, Карл? — Ну... хорошо ведь иметь местечко, знаешь, куда можно приехать и расслабиться. Мы совершили краткую экскурсию по этому элегантному дому, испытывая при этом странное ощущение. Мы почувствовали приближение к цивилизации. Карл получал огромное удовольствие от своего дома, и благодаря этому это было счастливое место.

— Можете переодеться здесь, ребята. Пойдем искупаемся. То есть, вы пойдете. А я за первые пять забросов поймаю две рыбы. Бьюсь об заклад. Уже почти стемнело, когда мы босиком спустились по бархатному склону газона к его причалу. По одну сторону выкрашенного в белый цвет деревянного причала находился эллинг, а на блокталях висел быстроходный катер.

— Батареи, возможно, сели. Но если мы его заведем, то отправимся покататься. Он спустил катер на воду и нажал на стартер. Раздался лишь пустой щелчок — и тишина. — Пора бы и помнить, что надо подзаряжать батареи, — сказал он и снова поднял катер в воздух.

Карл принес с собой небольшую удочку и взялся выполнять свое обещание насчет Двух Рыб за Первые Пять Бросков в тот самый момент, когда я и Стью, разбежавшись, прыгнули с причала в воду. Озеро было прозрачной бездонной чернотой, словно чистое масло, двадцать лет выдержанное на льду. Взяв с места в карьер, мы поплыли к бакену, находившемуся в ста футах от берега, и оттуда наблюдали, как покидают небо последние отблески солнца. Вместе с ними исчезли и звуки на всем Среднем Западе, и шепот от нашего бакена легко доносился до берега.

— Карл, довольно тяжелая у тебя жизнь, — сказал я через разделявшую нас воду. Еще два года, и я уйду на покой. А может, и раньше, если удастся получить разрешение медиков на полеты. Да я бы и в этом году всё бросил, если бы мог летать один! Но если я не могу летать, то сидеть здесь просто так, было бы совсем скверно. Со второго заброса он поймал рыбу и выпустил ее обратно в темную воду.

Мы оторвались от бакена и медленно поплыли к причалу. Деревянные перекладины лесенки были гладкими и поросли мягкими водорослями, а когда мы поднялись на белые доски причала, воздух был теплый, как летняя ночь. — Я проиграю заклад, — сказал Карл. — Вы распугали мне всю рыбу своим плеском. Пять забросов и всего одна рыба.