Ричард Бах

Ничто не случайно

двигатель, вернулись и совершили полет. На этот раз «Континентал» работал исправно, и они посмотрели на Каоку с высоты — город мирно плыл по гладкому зеленому морю штата Миссури.

Мне попался один болван, который оказался пьяным. После того как мы взлетели, он попытался было выбраться из передней кабины, и в целом вел себя как полный идиот. Я сделал крутой вираж, чтобы вдавить его в кресло, мысленно всё это время жалея, что нельзя на законных основаниях позволить этому тупоголовому вывалиться из кабины.

— Если ты мне еще хоть одного такого пассажира подсунешь, Стью, — сказал я, приземлившись, — я тебя постригу гаечным ключом.

— Прости, я не знал, что он совсем плох.

Солнце село, а Спенс всё еще продолжал катать пассажиров. Каждому свое, подумал я. Мы с Парксом закончили рейсы, как только в темноте стало невозможно различать наземные детали. Когда Спенс наконец заглушил свой двигатель, была уже полная темень. Четырнадцатилетний опыт работы в Тихоокеанской Юго-Западной Авиакомпании заставлял его прокатить каждого потенциального клиента.

Он плюхнулся на наши спальные мешки и зажег фонарик.

— Ну как у вас дела, Стью? Стью складывал деньги в кучу.

— Кое-что есть. Двадцать, тридцать, сорок пять, пятьдесят пять... — Кажется, день выдался удачный. — ...сто пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять... сто пятьдесят семь долларов. То есть... пятьдесят два пассажира за сегодня.

— Вышло-таки! — воскликнул я. — Настал тот день, когда мы превзошли стодолларовый рубеж!

— Я говорил вам, ребята, — добавил Спенс. — Это неплохой способ заработать на жизнь! Эх, если бы мне не нужно было так скоро возвращаться...

— Мы должны показать тебе какое-нибудь пастбище, Спенс. Небольшое поле, где можно ощутить по-настоящему жизнь бродячего пилота.

— Времени не так уж много, — возразил он. — Возможно, придется подождать до следующего года. Стью тоже поджимали сроки, и он стал говорить со Спенсом насчет совместного полета домой. На следующее утро я прокатил пару желающих, не успевших полетать вчера, и мы загрузили в самолеты наши пожитки. Спенсу оставался один день.

Мы поднялись в воздух и взяли курс на запад. Летели мы вдоль дороги, в поисках городка, рядом с которым было бы поле. Как всегда, найти такое место было непросто. Возле небольших деревень поля были просто замечательные. Сено на них было скошено, собрано и спрессовано в тюки, ровные дорожки голой земли тянулись как раз повсюду.

Но как только мы приближались к городу, тут же, словно огромные бамбуковые деревья, возникали телефонные столбы, поля вокруг были маленькие, неровные, и на них дул боковой ветер. Мы опускались пониже, чтобы посмотреть на пограничные с городом участки, но ничего хорошего не попадалось. Голод нам не грозил, поэтому работать в сложных условиях необходимости не было.

Наконец, за Ланкастером, Миссури, мы заметили поле. Оно было не такое уж хорошее — полоска земли на склоне остроконечного холма, с крутыми скатами, по которым нам предстояло кувыркаться, если не удастся удержать самолет строго по ее осевой линии, но она, по крайней мере, была достаточно длинной, и город был рядом.

Как только я указал на нее Спенсу и Стью, я заметил, что это корявое место — аэропорт. Ни ангаров, ни заправочной колонки, догадаться можно было лишь по следам от шасси. Мы уже устали скитаться, поэтому решили сесть. Пока биплан, останавливаясь, замедлял свой бег, меня грызли сомнения, можно ли будет катать отсюда пассажиров, невзирая даже на то, что это аэропорт.

Я наблюдал за посадкой Тревлэйра. Плавно, словно по водам большой реки, он снижался над полосой — работа старого профессионального пилота, как бы там Нельсон не отнекивался и не отстаивал звание новичка в образе жизни бродячего пилота. На невысокой табличке, на траве, рядом с которой валялось полено, было написано: «Аэропорт памяти Вильяма И. Холла».

— Что ты думаешь об этом, Спенс? — спросил я, когда он заглушил двигатель.

— Выглядит неплохо. Забавно было сюда лететь. Я над городом дал дополнительный газ. Люди там, внизу, останавливались и закидывали головы.