Ричард Бах

Иллюзии

Пойдём в кино.

— Но оно уже началось.

— Ничего, немного опоздаем.

Он уже покупал себе билет. Я вошел за ним в темный зал, и мы сели сзади. Народу было немного, человек пятьдесят. Вскоре я забыл, зачем мы пришли, и увлекся фильмом, который я всегда считал просто классическим, я его смотрю вот уже третий раз.

Время в зале начало растягиваться и закручиваться в спираль, как это всегда бывает, когда фильм хорош; сначала я смотрел его, отмечая технические детали... как построена каждая сцена, как она переходит в следующую, почему она идёт сейчас, а не потом. Я старался смотреть фильм с этой точки зрения, но увлёкся им и всё забыл.

В тот момент, когда на экране Батч и Санданс были окружены со всех сторон боливийской армией, почти в самом конце, Шимода тронул меня за плечо. Я наклонился к нему, не сводя глаз с экрана, думая, что он мог бы и потерпеть со своими замечаниями.

— Ричард?

— Да?

— Зачем ты здесь?

— Это хороший фильм, Дон. Тише. — Батч и Санданс, истекая кровью, говорили о том, почему им надо отправляться в Австралию.

— А чем он хорош? — спросил он.

— Мне интересно. Тихо. Я потом скажу.

— Отключись от него. Приди в себя. Это всё иллюзии.

Мне надоело.

— Дональд. Еще пару минут, и мы с тобой будем говорить сколько захочешь. Но дай мне досмотреть кино, ладно?

Однако он снова прошептал громко и настоятельно:

— Ричард, зачем ты здесь?

— Слушай, я здесь потому, что ты попросил меня прийти сюда!

Я отвернулся и попытался досмотреть конец.

— Но ты не обязан был идти, ты мог сказать: «Нет, спасибо».

— Мне нравится этот фильм. — Сидящий впереди повернулся и смерил меня взглядом. — Дон, мне нравится этот фильм, это что, плохо?

— Нет, всё в порядке, — сказал он, и до самого конца больше не проронил ни слова.

Мы вышли из кино, прошли мимо свалки старых тракторов и направились в темноту, где на поле нас ждали самолеты. Собирался дождь. Я думал о том, почему он так странно вёл себя в кинотеатре.

— Ты ведь всё делаешь неспроста, Дон?

— Иногда.

— Но почему тогда этот фильм? Почему ты вдруг захотел, чтобы я посмотрел «Санданс»?

— Ты задал вопрос.

— Да. Ты можешь на него ответить?

— Вот мой ответ. Мы пошли в кино потому, что ты задал вопрос. Этот фильм был ответом на твой вопрос.

Он смеялся надо мной, я знал это.

— А о чём я тебя спросил?

Наступила долгая и мучительная пауза.

— Твой вопрос, Ричард, заключался в том, что даже в самые лучшие времена ты не мог понять, зачем мы здесь.

Я вспомнил.

— И этот фильм был мне ответом?

— Да.

— Да?

— Ты не понял, — сказал он.

— Нет.

— Это был хороший фильм, — сказал он, — но самый распрекрасный фильм в мире, всё равно лишь иллюзия, не так ли? На экране ничто не движется, так только кажется. Свет становится то ярче, то темнее, а нам кажется, что на плоском экране, установленном в темноте, есть движение.

— Пожалуй, всё так. — Я начинал понимать.

— Люди, все те, кто ходит на фильмы, зачем они приходят, если это всего лишь иллюзии?

— Ну, это развлечение, — сказал я.

— Им интересно. Правильно. Раз.

— Они могут чему-нибудь научиться.

— Отлично. Всегда так. Новые знания. Два.

— Фантазия. Можно уйти от проблем.

— Это развлечение. Раз.

— Технические причины. Посмотреть, как сделан фильм.

— Учеба. Два.

— Уйти от скуки.

— Уход. Ты уже говорил.

— Общение. Быть вместе с друзьями, — сказал я.

— Причина, чтобы пойти, но цель не фильм. Всё равно, это развлечение. Раз.

И что бы я там ни предлагал, всё укладывалось в эти две причины; люди смотрят фильмы ради забавы, или ради новых знаний, либо ради того и другого вместе.

— И фильм — это вроде как наша жизнь, правильно, Дон?

— Да.

— А тогда, почему некоторые выбирают плохую жизнь, как фильм ужасов?

— Они не просто приходят на фильм ужасов ради забавы, они с самого начала знают, что это будет ужасный фильм, — ответил он.