Ричард Бах

Единственная

перехватило дыхание. — Я тоже!

— Я знаю, — продолжила Лесли. — Я знаю как тяжело тебе будет жить дальше.

— Но ведь ты это смогла. Как? Лесли отвернулась, ей стыдно было признаться. — Я согласилась работать у Коноверса. Я оставила фортепиано.

Девушка вскочила, онемев от изумления, — как ты могла? А как же... любовь и устремленность?

Лесли повернулась обратно. — Я знаю, как тебе приходится перебиваться в Филадельфии — спать на автобусной остановке, голодать, чтобы на сэкономленные деньги покупать ноты. Если бы мама узнала, она бы упала в обморок. Ты всё время живёшь на грани обморока. Девушка кивнула.

— Я была такой же, — сказала Лесли. — Затем, я потеряла одну из своих работ и денег мне уже совсем перестало хватать, даже если бы я вообще ничего не ела. Я впала в отчаяние, в бешенство, но, в конце концов, мне пришлось взглянуть фактам в лицо. Мама была права.

Я пообещала себе, что поеду в Нью-Йорк только на один год, буду работать день и ночь, экономить каждый цент и заработаю достаточно, чтобы учиться и получить степень магистра... — она оборвала предложение, углубившись в воспоминания.

— Но ты вообще ничего не заработала? — Нет... заработала я много. Поначалу, волна успеха накрыла меня с головой: работа в качестве модели, затем съёмки на телевидении.

Через год я уже была в Голливуде, снималась в фильмах по контракту с «ХХ век – Фокс». Но преуспела я не в любимом деле. Я никогда не чувствовала себя вполне удовлетворённой, никогда не принадлежала этому делу полностью.

Теперь я могла помогать своей семье, поэтому было непросто всё это бросить и вернуться к музыке. Но и остаться в мире кино — это был не мой выбор. Я просто осталась — выбор свершился сам собой. Она на секунду замолчала, припоминая, как всё это было.

— Ну, и поскольку, как ты видишь, моё сердце полностью не принадлежало этому делу, я могла позволить себе лишь некоторый ограниченный успех.

Каждый раз, когда он грозил превзойти эту границу, я отказывалась от выгодных ролей, убегала или заболевала — словом, делала что-нибудь, чтобы погубить его. Никогда у меня не было ясной решимости действительно преуспеть.

На мгновение стало тихо, обе они задумались над сказанным.

— Как я могла быть недовольной, когда со мной происходило столько всего замечательного? Я ни с кем не могла поделиться своим чувством. Я чувствовала себя одинокой и несчастной многие годы.

Лесли вздохнула.

— Так что, когда я оставила музыку, я получила столько успеха, сколько смогла его принять. Я получила приключения, испытания, восхищение, возможность многому научиться...

— Всё это звучит не так уж плохо... — промолвила девушка.

Моя жена кивнула. — Я знаю. Именно поэтому так трудно было в этом разобраться, так трудно было всё это бросить. Лишь спустя годы я поняла, что когда оставила музыку, то лишила себя возможности жить мирной, радостной жизнью, занимаясь любимым делом. По крайней мере, на долгое время.

Я слушал и удивлялся. Только теперь я увидел, как всё могло повернуться, чем пожертвовала моя жена, когда оставила музыку и окунулась в ледяную голливудскую карьеру. Девушка совсем смутилась. — Ну хорошо, всё это произошло с тобой, но произойдёт ли так со мной? Что мне делать?

— Только ты одна в целом мире можешь ответить на этот вопрос. Определи, чего ты на самом деле хочешь и поступай в соответствии с этим. Не трать двадцать лет на то, чтобы жить, уклоняясь от выбора своего пути, когда ты можешь прямо сейчас решить и отправиться навстречу тому, что ты любишь. Чего ты, на самом деле, желаешь?

Ответ у неё был готов. — Я хочу учиться. Я хочу достичь совершенства в том, что я делаю, — сказала она. Я хочу подарить миру нечто особенное!

— Так и будет. Что ещё?

— Я хочу быть счастливой. Я не хочу жить в нищете.

— Да. Ещё?

Ей понравилась эта игра. — Мне бы хотелось верить, что у жизни есть какой-то смысл, есть какой-то принцип, который давал бы мне силы, как в трудные, так и в радостные минуты.

Это не религия, я уже с ней знакома. Нет, правда, — ты задаёшь вопрос, и вместо ответа получаешь: «Веруй, дитя моё».

Лесли нахмурилась, припоминая. Девушка продолжила, внезапно смутившись.

— Мне бы хотелось верить, что в мире есть некто, такой же одинокий, как и я. Мне бы хотелось верить, что мы найдём друг друга и... и полюбим, и никогда больше не будем одиноки!