Ричард Бах

Единственная

когда уклоняемся от возможности сделать выбор, когда не хотим строить свою жизнь сами.

— Ты это говорила молодой Лесли!

Третий уровень соединял две эти плоскости и, казалось, усиливал всю конструкцию. Каждому из нас, при рождении, дают глыбу мрамора и инструменты, чтобы превратить её в статую.

Рядом парила такая мысль: Мы можем таскать эту глыбу за собой, так ни разу её и не коснувшись, мы можем раздробить её в мелкую крошку, мы можем создать из неё великий шедевр.

Параллельно этому: Нам оставлены примеры, созданные всеми другими прожитыми жизнями: завершённые и незавершённые, ведущие нас и предупреждающие об опасностях.

Диагональ, соединяющая последнеё и первое: В конце, когда наша скульптура уже почти завершена, мы можем навести последний глянец, отполировав то, что начали многие годы назад. Именно тогда у нас появляется возможность шагнуть далеко вперёд, но для этого необходимо видеть сквозь внешние ограничения возраста.

Я молча вчитывался, чувствуя себя пчелой, пьющей нектар из цветка. Мы сами создаём окружающий нас мир. Мы получаем именно то, что заслуживаем. Как же мы можем обижаться на жизнь, которую создали для себя сами? Кого винить, кого благодарить, кроме самих себя! Кто, кроме нас, может изменить её, как только пожелает?

Я повернул окуляры и увидел, что во все стороны расходятся следствия. Даже самая прекрасная и мощная идея совершенно бесполезна до тех пор, пока мы не решим ею воспользоваться.

Разумеётся, подумал я. Самое интересное в идеях — это попробовать их на деле. В тот момент, когда мы собственными руками запускаем её в жизнь, она превращается из «а-что-если» в лодку, несущую нас в отважное и захватывающеё плавание по бурной реке.

Как только я отошёл от окуляров, кристалл снова превратился в загадочное произведение искусства. Я чувствовал, что в нём таится большая сила, но уже утратил радость понимания скрытого в ней смысла. Если бы эта идея появилась в моём уме, она не вылетела бы так скоро.

— ... так же, как звёзды, планеты и кометы притягивают к себе пыль, — рассказывал Лесли Аткин, довольный, что можно поговорить с кем-нибудь, кому так нравится его работа, — так мы являемся центрами мысли и притягиваем к себе идеи всех видов и масштабов: от интуитивных озарений до таких сложных мысленных систем, что на их проработку требуется несколько жизней.

Он повернулся ко мне. — Закончил? Я кивнул. Тогда он без особой церемонии нажал на своей машине — какую-то клавишу и кристалл исчез. Прочитав на моём лице изумление, он пояснил: — Он не исчез. Перешёл в другое измерение.

— Пока вы здесь, — сказала Тинк, — может быть вы хотели бы что-то передать другим аспектам вашего «Я»? Я моргнул. — Что ты имеешь в виду?

— Что могло бы пригодиться им в их мире из того, чему вы научились? Если бы вы хотели изменить чью-либо жизнь, подарить кому-нибудь замечательную мысль, как бы она звучала?

Мне в голову пришел афоризм: Нет такого несчастья, которое не могло бы стать благословением, и нет такого благословения, которое не могло бы обернуться несчастьем.

Тинк глянула на Аткина и гордо улыбнулась. — Какая прекрасная мысль, — сказала она, — а вам самим она пригодилась?

— Пригодилась? — воскликнул я. — Да на ней уже вся краска стёрлась — так часто мы ею пользуемся. Теперь мы уже не спешим с выводами — что хорошо, а что плохо.

Наши несчастья оказались едва ли не лучшим из того, что было в нашей жизни, а то, что мы считали подарком судьбы, на самом деле, оказалось худшим.

— А что значит лучшее и худшеё? — спросил как бы мимоходом Аткин.

— Лучшее — это то, что надолго делает нас счастливыми, худшеё — то, что надолго делает нас печальными.

— А сколько это времени — «надолго»?

— Годы. Целая жизнь.

Он молча кивнул.

— Где вы берёте свои идеи? — спросила Тинк.

На её лице появилась улыбка, но я почувствовал, что это очень важный для неё вопрос.

— А ты не будешь смеяться?

— Нет, если это не будет смешно.

— Их приносит фея сна, — сказал я. — Идеи приходят, когда мы крепко спим или когда едва проснулись и ещё не в силах что-либо записать.

— А ещё есть ванная фея, — подхватила Лесли, — фея прогулок, фея долгих поездок, фея плавания, садовая фея. Лучшие мысли приходят в самые невероятные моменты времени — когда мы насквозь промокли или перемазались в грязи, а под рукой, конечно же, нет записной книжки.