Ричард Бах

Единственная

знакомая скуластость, золотистые волосы...

— Вы, русские, — весьма красивые женщины!

— Спасибо, — застенчиво ответила она по-русски.

Вдруг, не более чем в шести метрах от нас в толпе остановились, держась за руки, двое. Они уставились на нас так, словно мы были марсианами, высадившимися из летающей тарелки, и вместо рук у нас были щупальца.

Остальные пешеходы, косо поглядывая на эту пару за то, что она так некстати остановилась посреди тротуара, обходили её двумя потоками.

Пара не обращала на них внимания, их взгляд был прикован к нам, к тому, как их сограждане, как ни в чем не бывало, проходили сквозь нас, будто мы были голограммами, спроецированными у них на пути.

— Привет! — крикнула Лесли с некоторым колебанием в голосе.

Не последовало никакой реакции. Они глазели на нас с таким недоумением, словно не поняли её слов. Неужели наша удивительная способность владения любым языком не оправдала себя в Советском Союзе?

— Привет! — я предпринял ещё одну попытку заговорить с ними. — Как дела? Не нас ли вы ищете? Первой пришла в себя женщина. Её темные волосы ниспадали каскадом и выбивались из под шапки, её пытливые глаза изучали нас.

— Это вы нам? — спросила она, застенчиво улыбаясь. — Ну, тогда добрый вечер!

Она направилась к нам, увлекая за собой мужчину, и тот очутился совсем рядом с нами, даже ближе, чем ему хотелось бы.

— А ведь вы — американцы, — сказал он нам. Только когда я снова стал дышать, то сообразил, что на какое-то время у меня перехватило дух.

— Как вам удалось это определить? — поинтересовался я. — Мы как раз только сейчас об этом говорили!

— У вас вид, как у американцев.

— А что в нас такого особенного? Или в наших глазах есть что-то от Нового Света?

— Все дело в ваших ботинках. Мы отличаем американцев по их ботинкам.

Лесли рассмеялась. — А как вы тогда отличаете итальянцев?

Он запнулся, улыбнувшись едва заметной улыбкой.

— Итальянцев не получится отличить, — сказал он. — У них и так всегда всё отлично...

Мы все рассмеялись. Как странно, — подумал я, меньше минуты прошло после нашей встречи, а мы уже ведем себя, как друзья.

Мы рассказали им, кто мы такие и что с нами произошло. Но в том, что мы реальны, мне кажется, их окончательно убедило то странное состояние нереальности, в котором мы пребывали. Более того, Татьяна и Иван Кирилловы пришли в полнейший восторг, поскольку обрели среди американцев альтернативных себя.

— Пойдёмте, прошу вас, — пригласила Татьяна, — к нам в гости! Это недалеко...

Мне всегда казалось, что мы избрали, в качестве своих соперников, именно советских, потому что они так похожи на нас.

На редкость цивилизованные варвары. Тем не менеё, их жильё не выглядело варварским, оно было таким же уютным и светлым, каким бы мы хотели видеть и свой собственный дом.

— Входите, — сказала Татьяна, приглашая нас в гостиную. — Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома. Трёхцветный котенок, распластавшись, дремал на софе.

— Привет, Петрушка, — сказала Татьяна. — Ты была сегодня примерной девочкой? — Она села рядом с кошкой, придвинула её ближе к своим коленям, ласково поглаживая.

Петрушка прищурилась, взглянула на хозяйку и, свернувшись клубочком, снова уснула.

Большие окна, выходящие на восток в ожидании утренней зари. Стены напротив доверху уставлены книжными полками, пластинками и кассетами с теми же записями, которые мы слушаем у себя: Барток, Прокофьев, Бах, А Crowd of One (Толпа из Одного) Пика Джеймсона, Private Dancer (Приватная танцовщица) Тины Тёрнер.

Множество книг. Три полки книг, посвящённых сознанию, жизни после смерти и экстрасенсорике. Я думаю, Татьяна не прочла ни одной из них. Не хватало только персональных компьютеров. Как они могут обходиться без компьютеров?

Иван, как мы узнали, был авиаинженером, состоял в партии и, пойдя на повышение, оказался в Министерстве авиации.

— Ветру всё равно, какие крылья обдувать — советские ли, американские ли, — начал он. — Стоит лишь превысить критический угол атаки, и они тут же теряют подъёмную силу.

— Только не американские крылья, — возразил я, открыто глядя ему в лицо. — Американские крылья никогда не теряют подъёмную силу.

— Знаем, знаем, — сказал Иван. — Да, испытывали мы ваши крылья, не теряющие подъёмную силу.