Ричард Бах

Бегство от безопасности

— А если нет? Если Жизнь не видит образов, если Она не знает о пространстве и времени, если Жизнь видит только Жизнь и не знает Условий, может ли Она видеть, какой ты человек — хороший или плохой?

— Жизнь видит меня совершенным?

— Что ты думаешь? — сказал я. — Не это ли ты называешь любовью? Я жду замечаний.

Он долго молчал, прищурив глаза и закинув голову.

— Что здесь не так? — спросил я.

Какое-то время он смотрел на меня так, как будто в его руке был детонатор, способный разнести на куски мою прекрасную систему, на создание которой ушла вся моя жизнь.

Но я не был его единственным будущим, у него впереди была своя жизнь, а прожить с идеями, в которые не веришь, невозможно.

— Скажи мне, — попросил я, ощущая биение своего сердца.

— Пойми меня правильно, — сказал он. — Я хочу сказать, что логически твоя религия, так, как ты её изложил, может быть истинной. — Он мгновение подумал. — Но...

— Но...?

— Но какое она может иметь значение для меня, как для Образа Человеческого Существа здесь, на Образе Земли? Твоё «Есть» прекрасно, — сказал он,— ну и что?

Двадцать шесть

Я рассмеялся в наступившей тишине. Сколько тысяч раз я вдруг начинал чувствовать зависимость от того, что может подумать или решить другой человек.

Как будто мой внутренний корабль дал течь ниже ватерлинии и беспокойное напряжение заливает его, увлекая всё глубже в воду, непонятным для меня образом лишая меня подвижности и лёгкости.

— Разве тебе никогда не приходило в голову это «Ну и что?», — сказал Дикки. — Ты должен был об этом подумать.

Я наклонился, поднял камень и с силой швырнул его с холма. При достаточном начальном толчке, подумал я, летать может практически всё.

— Ты послал Шепарда, — сказал я, — потому что хотел узнать всё, что знаю я.

— Я его не посылал...

Я поднял ещё один камешек, продолжая своё безмолвное исследование аэродинамики камней.

— Да, — сказал он. — Я должен был узнать то, что знаешь ты. Я и сейчас этого хочу. Прости, если я задел тебя своим «Ну и что?»

Я выбрал молчание, чтобы не навязывать ему свой образ мыслей, он же решил, что меня задел его справедливый вопрос. Как тяжело людям понимать друг друга, пока они ещё не достигли согласия!

— Помоги мне с этим, — сказал я. — Я хочу показать тебе всё, чему научился. Я поделюсь с тобой, не требуя ничего взамен, потому что ты собираешься использовать эти знания иначе, чем это сделал я, и найдёшь способ потом мне рассказать, как именно ты их использовал и почему. Я хочу, чтобы это произошло. Ты мне веришь?

Он кивнул.

— Но я также знаю кое-что ещё: Никогда Никого Не Убеждай. Когда ты сказал «Ну и что?», во мне зажглась эта розовая неоновая надпись: Докажи Ему Свои Истины, Иначе Он Не Поверит В То, Что Ты Говоришь.

— Нет, — сказал он. — Это не то, что...

— Я не стараюсь рассказать и объяснить тебе всё так же ясно, как знаю это сам, но запомни, что я не могу принять на себя ответственность ни за кого, кто мне неподвластен, то есть, ни за кого, кроме себя.

— Но я...

— Полагаться на других людей в поисках истины — всё равно что полагаться на врачей в поисках здоровья, Дикки. Пользу мы получаем только в том случае, когда они оказываются на месте и правы, когда же они отсутствуют или ошибаются, у нас не остаётся шансов.

Но если мы, вместо этого, всю свою жизнь учимся понимать то, что мы знаем, наше внутреннее знание всегда будет с нами, и, даже когда оно ошибается, мы можем изменить его, и, в конце концов, сделать его практически безошибочным.

— Ричард, я...

— Запомни, Капитан: причина, по которой я здесь, — вовсе не стремление переубедить тебя, или обратить в свою веру, или превратить тебя в меня. Я и так потратил немало сил на то, чтобы сделать Ричарда собой. Я — лидер только для самого себя.

И, честно говоря, я бы чувствовал себя лучше, если бы ты перестал интересоваться мной, моими убеждениями и тем, почему я отличаюсь от других вариантов твоего будущего.

Я должен тебе информацию, и я удовлетворяю твоё любопытство. Я не обязан обращать тебя в свою веру, которая вполне может оказаться ложной.

В обмен на мою проповедь я получил долгое молчание. Честная сделка, подумал я, но ничего не сказал.

Он вздохнул.