— Ранние религии основывались на божественном начале Природы. Богиня Венера и планета Венера — это одно и то же. Богиня занимает своё место на ночном небе и известна под многими именами — Венера, Восточная звезда, Иштар, Астарте. И все они символизировали могущественное женское начало, связанное с Природой и Матерью Землёй.
Фаш отчегото забеспокоился. Точно предпочитал идею поклонения дьяволу.
Лэнгдон решил не вдаваться в подробности и не стал говорить о, возможно, самом удивительном свойстве звезды: графическом доказательстве её связи с Венерой.
Будучи ещё студентом факультета астрономии, Лэнгдон с удивлением узнал, что каждые восемь лет планета Венера описывает абсолютно правильный пентакл по большому кругу небесной сферы.
Древние люди заметили это явление и были так потрясены, что Венера и её пентакл стали символами совершенства, красоты и циничности сексуальной любви.
Как бы отдавая дань этому явлению, древние греки устраивали Олимпийские игры каждые восемь лет. Сегодня лишь немногие знают, что современные Олимпиады следуют половинному циклу Венеры.
Ещё меньше людей знают о том, что пятиконечная звезда едва не стала символом Олимпийских игр, но, в последний момент, его модифицировали: пять остроконечных концов звезды заменили пятью кольцами, по мнению организаторов, лучше отражающими дух участия и гармонию игр.
— Мистер Лэнгдон, — сказал Фаш, — видимо, этот ваш пентакл, всё же, может иметь отношение и к дьяволу. Во всяком случае, в ваших американских ужастиках он имеет именно такой смысл.
Лэнгдон нахмурился. Большое тебе спасибо, Голливуд. Пятиконечная звезда превратилась в виртуальное клише в сериалах ужасов об убийцахсатанистах. Такими звездами были расписаны стены жилищ сатанистов, они красовались там, наряду с другой демонической символикой.
Лэнгдон приходил в отчаяние, видя, что символ используется именно в таком контексте, ведь, изначально пятиконечная звезда символизировала только добро.
— Уверяю вас, — ответил он, — несмотря на то, что вы видите в кино, демоническая интерпретация звезды — абсолюта неверна, с исторической точки зрения. Издревле она символизировала женское начало, но, конечно, за тысячелетия значение символа было искажено. В данном случае — через кровопролитие.
— Чтото я не пойму...
Лэнгдон покосился на булавку в галстуке Фаша, опасаясь, что слова его будут истолкованы неверно.
— Церковь, сэр. Как правило, символы очень устойчивы, но пентакл был изменён Римской католической церковью на ранней стадии её развития.
То была часть кампании Ватикана по уничтожению языческих религий и обращению масс в христианство. И Церковь активно боролась с языческими богами и богинями, представляя их священные символы символами зла.
— Продолжайте.
— Это случается весьма часто во времена великих потрясений, — сказал Лэнгдон. — Любая новая сила старается переделать существующие символы, скомпрометировать их, уничтожить или исказить их первоначальное значение.
В борьбе между языческими и христианскими символами проиграли первые. Трезубец Посейдона превратился в вилы дьявола, остроконечный колпак мудреца — в головной убор ведьмы. А пятиконечная звезда Венеры стала знаком дьявола.
Лэнгдон выдержал паузу.
— К сожалению, даже военное ведомство США использовало пятиугольник: теперь он является главным символом войны. Мы рисуем эту звездочку на бортах наших истребителей, украшаем ею погоны наших генералов. — И прощай, богиня любви и красоты.
— Интересно, — протянул Фаш и покосился на распростёртый на паркете труп. — Ну, а положение тела? Оно вам о чёмнибудь говорит?
Лэнгдон пожал плечами:
— Подобное положение просто подчёркивает связь с пятиугольником и священным женским началом.
— Простите, не понял...
— Это называется репликацией. Повторение символа — простейший способ усилить его значение. Жак Соньер хотел, чтобы тело его походило на пятиконечную звезду. — Один пентакл хорошо, а два лучше.
Фаш окинул долгим взглядом руки, ноги и голову Соньера, потом пригладил и без того прилизанные волосы.
— Любопытный анализ, — заметил он. И после паузы добавил: — Ну, а то, что он обнажён? — Фаш слегка поморщился, произнося это последнее слово, точно тело голого пожилого мужчины вызывало у него отвращение. — Зачем он снял с себя всю одежду?
Чертовски хороший вопрос, подумал Лэнгдон. Он и сам удивился тому же, как только увидел снимок. Скорее всего,