Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

началами. Верил, что душу человека можно считать просвещённой лишь тогда, когда в ней счастливо уживаются оба начала.

— Как член с киской? — спросил ктото.

Аудитория так и покатилась со смеху. Лэнгдон собрался было углубиться в этимологию слова «гермафродит», рассказать, что произошло оно из имён двух богов, Гермеса и Афродиты, но внутренний голос подсказал ему, что здесь этого делать не стоит.

— Скажитека, мистер Лэнгдон, — спросил какойто мускулистый парень, — а правду говорят, что «Мона Лиза» — это портрет самого да Винчи в женской одежде? Так многие считают.

— Вполне возможно, — ответил Лэнгдон. — Да Винчи был большим шутником, к тому же, компьютерный анализ «Моны Лизы» и автопортретов самого да Винчи подтверждает сходство этих двух лиц по основным антропометрическим показателям.

Но, что бы там ни замыслил да Винчи, — продолжил Лэнгдон, — его «Мона Лиза» — не мужчина и не женщина. Она соединяет в себе противоположные свойства. Это — слияние двух начал.

— Может, это вы так интеллигентно выражаетесь, как принято у вас в разных там гарвардах. Вместо того чтобы просто сказать: урод эта Мона Лиза и больше ничего!

Теперь уже Лэнгдон расхохотался.

— Возможно, вы правы. Но Леонардо да Винчи оставил нам ключ, подсказку на то, что в портрете соединяются противоположные свойства. Вы когданибудь слышали о египетском боге по имени Амон?

— Чёрт, ещё бы! Конечно! — воскликнул какойто здоровяк. — Это же, бог мужской силы!

Лэнгдон был потрясён. — Так написано на каждой упаковке с презервативами «Амон». — Здоровяк ухмыльнулся. — И на ней ещё нарисован парень с бараньей башкой, а ниже сказано, что это египетский бог плодовитости.

Лэнгдону была неизвестна эта марка, оставалось лишь порадоваться тому, что производители этого профилактического средства выбрали удачное название.

— Молодец! Да, Амона действительно изображали в виде мужчины с головой барана. Известна неразборчивость в связях этого животного, ну а изогнутые рога лишь призваны подчеркнуть напор и сокрушительную сексуальную силу. У нас таких мужчин называют на сленге «боец».

— Правда, что ли?

— Правда, — ответил Лэнгдон. — А известно ли вам, кем была партнёрша Амона? Египетская богиня плодородия. Как её звали?

Аудитория молчала.

— Изис, или Исида, — сказал Лэнгдон и взял кусок мела. — Итак, у нас имеется богмужчина, Амон. — Он написал на доске это слово. — И богиняженщина, Изис. В древности, её имя египтяне отражали пиктограммой, которую можно прочесть, как Л' ИЗА.

Лэнгдон дописал и отступил на шаг от доски.

АМОН Л' ИЗА

— Ну, смекаете, что у нас получилось? — спросил он.

— Мона Лиза... святый Боже! — ахнул ктото из заключённых.

Лэнгдон кивнул.

— Так что, как видите, джентльмены, не только лицо Моны Лизы представляет собой загадку. Само её имя является анаграммой божественного слияния двух начал, мужского и женского.

Это и есть маленький секрет да Винчи, именно поэтому, Мона Лиза так загадочно улыбается нам. Будто знает нечто особенное, недоступное больше никому.

— Дедушка был здесь! — воскликнула Софи и резко опустились на колени футах в десяти от картины. И указала на высвеченное фонариком на паркетном полу пятно.

Сначала Лэнгдон ничего не увидел. Затем, опустившись на колени рядом с ней, разглядел крошечную капельку высохшей жидкости, издававшую слабое свечение.

Что это? Чернила? И тут он вспомнил, как обычно используются специальные маркеры. Кровь! Софи права. Перед смертью Жак Соньер действительно нанёс визит «Моне Лизе».

— Он бы сюда просто так не пришёл, — прошептала Софи и поднялась. — Знаю, гдето здесь он оставил мне ещё одно сообщение.

Она подбежала к картине и осветила пол прямо под ней. Потом, начала водить лучиком света по голому паркету.

— Здесь ничего!

В этот момент Лэнгдон различил на пуленепробиваемом стекле какоето слабое свечение. Взял Софи за руку и медленно притянул её к себе. Теперь, оба они смотрели на картину.

И застыли, точно громом поражённые.

На стекле, поперёк лица Джоконды, высвечивались красным шесть слов.

Глава 27

Сидя за столом в кабинете Жака Соньера, Колле прижимал трубку к уху и недоверчиво щурился. Правильно ли я понял Фаша?

— В куске мыла? Но как Лэнгдон мог узнать о маячке?

— Софи Невё, — ответил Фаш. — Это она ему сказала.

— Но, зачем?