её осенило. По крайней мере, снаружи. Она подняла глаза и принялась рассматривать длинные шнуры, свисавшие с потолка, на которых держалось полотно.
Может, здесь? Ухватив раму за левый край, Софи притянула картину к себе. Потом заглянула за картину и, включив фонарик, стала осматривать её оборотную сторону. Нескольких секунд было достаточно, чтобы понять: на сей раз, интуиция подвела.
Задняя сторона картины была девственно чиста. Никакого текста не высветилось, лишь мелкие тёмные точечки и пятна на состарившемся холсте и...
Нет, погодика!
Софи заметила, как в нижней части деревянной рамы, в том месте, где к ней прилегало полотно, чтото блеснуло. Предмет был маленький и почти полностью провалился в щель между рамой и полотном. Свисал лишь кончик золотой цепочки.
К своему изумлению, Софи обнаружила на цепочке знакомый золотой ключик, верхняя часть которого представляла собой крест с гербом.
Последний раз она видела его, когда ей должно было исполниться девять. Fleurdelis с загадочными инициалами P. S. И тут Софи, словно услышала голос призрака, дед нашептывал ей на ушко: Придёт время, и ключик будет твоим.
К горлу подкатил ком, она поняла, что, умирая, дед сдержал своё обещание. Этот ключ открывает шкатулку, сказал он тогда, где я храню много разных секретов.
Только теперь Софи поняла, что смыслом затеянной сегодня дедом игры в слова было обнаружение этого ключа. Ключ был при нём, когда его убивали.
Не желая, чтобы он попал в руки полиции, дед спрятал его за этой картиной. И чтобы отыскать его, требовалась не только недюжинная смекалка. Для этого надо было родиться Софи Невё.
— Аu secours!42 — крикнул охранник.
Софи выдернула цепочку с ключом и сунула её в карман вместе с фонариком. Выглянула изза рамы и увидела, как охранник отчаянно пытается связаться с кемто по рации.
Он направлялся к выходу, продолжая целиться в лежавшего на полу Лэнгдона.
— Аu secours! — снова крикнул он.
В ответ лишь треск и невнятные шумы.
Он ничего не может сообщить, догадалась Софи, вспомнив, что туристы с мобильными телефонами, пришедшие в этот зал, напрасно пытались дозвониться домой, чтобы сообщить радостную новость: они наконец увидели «Мону Лизу».
Стены зала были так напичканы проводами охранных устройств, что телефоны работали только на выходе из помещения. Теперь охранник поспешно направлялся к двери, и Софи поняла, что надо действовать незамедлительно.
Большое полотно было прекрасным укрытием, и Софи подумала, что второй раз за сегодняшний день Леонардо да Винчи может прийти ей на помощь.
Ещё несколько метров, сказал себе Груар, продолжая целиться в Лэнгдона.
— Arretez! Ou je la detruis!43 — Эхо от женского крика разнеслось по всему залу.
Груар обернулся и похолодел.
— Mon dieu, non!44
В красноватом тумане он видел, как женщина сняла большую картину со стены и выставила перед собой, как щит. Картина прикрывала её почти полностью.
Первой мыслью Груара было: почему не сработала сигнализация? Но затем, он вспомнил, что кабельные датчики, ведущие к отдельным экспонатам, сегодня ещё не включали. Что она делает?!
Охранник похолодел.
Полотно вспучилось посередине, смутные очертания Девы Марии, младенца Иисуса и Иоанна Крестителя исказились.
— Non! — вскричал Груар, в ужасе наблюдая за тем, какой ущерб наносится бесценному полотну да Винчи. Женщина вдавливала колено в самый центр полотна. — NON!
Груар развернулся и прицелился в женщину, но тут же сообразил, что это пустая угроза. Картина представляла собой надежный щит — ведь стоимость её равнялась шести миллионам долларов.
Не могу же я всадить пулю в да Винчи!
— Оружие и рацию на пол! — спокойно скомандовала женщина пофранцузски. — Иначе продавлю полотно коленом. Полагаю, ты знаешь, как бы отнёсся к этому мой дед.
У несчастного просто голова пошла кругом.
— Пожалуйста... не надо! Ведь это «Мадонна в гроте»! — И он бросил на пол рацию и револьвер и поднял руки вверх.
— Спасибо, — сказала женщина. — А теперь делай, что тебе говорят, и всё будет хорошо.
* * *
Несколько секунд спустя Лэнгдон с бешено бьющимся сердцем мчался вместе с Софи вниз по пожарной лестнице. Ни один из них не произнес ни слова с тех пор, как они выбежали из зала, где висела «Мона Лиза» и лежал на полу дрожащий от злобы и страха охранник Лувра. Теперь уже Лэнгдон крепко сжимал его револьвер в руке и