Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 1)

ячейки в депозитарном швейцарском банке.

Глава 41

Стены замка Гандольфо овевал холодный горный ветер, налетавший сюда с самых вершин, и, выбираясь из «фиата», епископ Арингароса зябко поёжился.

Надо было одеться потеплее, подумал он, стараясь преодолеть охватившую его дрожь. Ему страшно не хотелось выказывать сегодня признаки слабости или недомогания.

Замок был погружён во тьму, если не считать нескольких окон на самом верху, из них лился свет. Библиотека, подумал Арингароса.

Они не спят, они ждут. Он опустил голову, борясь с порывами ветра, и направился ко входу, стараясь не смотреть на купола обсерватории.

Священник, встретивший его у двери, был сонным. Тот самый молодой человек, который встречал Арингаросу пять месяцев назад, только сегодня он делал это менее приветливо.

— А мы уже начали беспокоиться, епископ, — заметил священник, взглянув на наручные часы, но выглядел он, при этом, скорее раздражённым, нежели обеспокоенным.

— Прошу прощения. Но авиалинии в наши дни так ненадёжны.

Священник пробормотал в ответ нечто нечленораздельное, а потом сказал:

— Вас ждут наверху. Я провожу.

Библиотека являла собой просторное, квадратной формы, помещение, отделанное тёмным деревом от потолка до пола. Вдоль стен — высокие шкафы, набитые книгами.

Пол — из янтарных мраморных плит в чёрной базальтовой окантовке — приятное напоминание о том, что некогда в этом здании был дворец.

— Добро пожаловать, епископ, — прозвучал мужской голос с другого конца комнаты.

Арингароса пытался разглядеть, кто с ним говорит, но источники света были расположены слишком низко, гораздо ниже, чем во время первого его визита.

Точно разбудили среди темной ночи. Сегодня все эти люди прятались в тени, словно стыдились того, что должно было произойти.

Арингароса двигался медленно, с достоинством. Он увидел смутные силуэты трёх человек за длинным столом в дальнем конце комнаты.

Силуэт сидевшего посередине мужчины был вполне узнаваем: тучный председатель секретариата Ватикана, ведавший всеми юридическими вопросами. Двое других — итальянские кардиналы.

Арингароса направился к столу.

— Прошу простить за то, что прибыл в столь поздний час. Но разница в часовых поясах, знаете ли. Вы, должно быть, устали ждать.

— Отнюдь, — сказал секретарь. Пухлые его ручки были уютно сложены на огромном животе. — Мы благодарны вам за то, что прибыли издалека. И меньшее, что могли сделать в знак признательности, так это бодрствовать, дожидаясь вас. Может, желаете кофе или закусить?

— Предпочитаю сразу перейти к делу. Мне ещё надо успеть на обратный самолёт. Так к делу?..

— Ну, разумеется, — ответил толстяк. — Вы действовали гораздо быстрее, чем мы могли ожидать.

— Разве?

— У вас остался ещё целый месяц.

— Вы выразили озабоченность пять месяцев назад, — ответил Арингароса. — Так, к чему было медлить?

— И то, правда. Мы очень довольны вашей расторопностью.

Арингароса обежал взглядом длинный стол и заметил на нем большой черный портфель.

— Здесь то, о чём я просил?

— Да. — В голосе секретаря звучала некоторая настороженность. — Хотя, должен признаться, нас удивила эта просьба. Она показалась... — Опасной, — закончил за него один из кардиналов.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы переправили вам всё это какимлибо другим путём? Сумма — просто огромная.

Свобода дорого стоит.

— Моя безопасность волнует меня меньше всего. Бог поможет.

Но, во взглядах мужчин читалось сомнение.

— Здесь именно столько, сколько я просил?

Секретарь кивнул.

— Облигации крупного достоинства на предъявителя, выписанные Банком Ватикана. Принимаются, как наличные по всему миру.

Арингароса подошёл к столу и открыл портфель. Внутри две толстые стопки облигаций, каждая скреплена лентой и проштампована печатью Ватикана.

И надпись тоже на месте, «PORTATORE», — она означает, что погасить или выкупить эти облигации вправе человек, владеющий ими в данный момент.

В позе секретаря ощущалась напряженность.

— Должен заметить, епископ, все мы чувствовали бы себя спокойнее, если б эти средства были в наличных.

Да столько наличных мне не унести, подумал Арингароса. Закрыл портфель и сказал:

— Облигации равноценны наличным. Это ваши слова.

Кардиналы обменялись беспокойными взглядами, потом, один из них заметил: