Дэн Браун

Код да Винчи (Часть 2)

христиане до сих пор забрасывают вас гневными письмами?

— С чего бы это? — возразил Тибинг.

— Большинство образованных христиан знакомы с историей своей веры. Иисус действительно был великим и очень сильным человеком. И всё это политиканское маневрирование Константина никак не преуменьшает величия жизни Христа.

Никто не может сказать, что Христос был обманщиком, никто не отрицает, что Он две тысячи лет назад ходил по этой земле и вдохновлял миллионы людей, призывая их к лучшей жизни.

Мы, всего лишь, утверждаем, что Константин использовал огромное влияние и значимость Христа в своих целях. И, таким образом, сформировал основы известного нам на сегодняшний день христианства.

Софи покосилась на книгу, лежавшую перед ней на столе. Ей не терпелось услышать продолжение, увидеть, как да Винчи изобразил чашу Грааля.

— Но тут существовал один подвох, — продолжил своё повествование Тибинг.

Поскольку Константин поднял статус Христа почти через четыреста лет после смерти последнего, успели накопиться тысячи документов, хроник жизни великого человека, где Он описывался, как простой смертный.

Константин понимал, что следует переписать эти исторические книги. Именно тогда и возник самый значимый момент в истории христианства.

Не сводя глаз с Софи, Тибинг выдержал многозначительную паузу, затем продолжил.

— Константин финансировал написание новой Библии, куда не входили бы Евангелия, говорившие о человеческих чертах Христа, а включались те, где подчёркивалась божественная Его сущность. Все более ранние Евангелия были объявлены вне закона, затем собраны и сожжены на кострах.

— Одно любопытное замечание, — вставил Лэнгдон. — Любой, кто предпочитал запрещённые Константином версии Евангелия, объявлялся еретиком.

Само слово «еретик» происходит от латинского «haereticus», что означает «выбор». Тот, кто выбрал изначальную историю Христа, и стал первым в мире «еретиком».

— К несчастью для историков, — продолжил Тибинг, — некоторые Евангелия из тех, что приказал уничтожить Константин, уцелели.

Так, в 1950 году, в пещере, неподалёку от Кумрана были найдены Свитки Мёртвого моря. А, незадолго до этого, в 1945м, Коптские свитки, их нашли в НагХаммади.

В этих документах рассказывалась не только истинная история Грааля, они повествовали о пастырской роли Христа, с чисто светской точки зрения.

И, разумеется, Ватикан, в худших своих традициях дезинформации, стремился пресечь распространение этих свитков. Что, в общемто, и понятно.

Ведь, свитки эти позволяли выявить исторические расхождения и подтасовки, служили подтверждением тому, что, к созданию новой Библии приложил руку политикан, стремившийся обожествить человека Иисуса Христа и использовать Его авторитет для укрепления собственной власти.

— И всё же, — возразил Лэнгдон, — как мне кажется, важно помнить о том, что желание нынешней Церкви предотвратить широкое хождение этих документов происходит из искренней веры в правильность и непогрешимость устоявшихся взглядов на Христа.

В Ватикане собрались глубоко верующие люди, убеждённые, что эти противоречивые документы могут оказаться фальшивкой.

Тибинг усмехнулся и опустился в глубокое кресло напротив Софи.

— Как видите, дорогая, наш профессор гораздо мягче и снисходительнее относится к Риму, нежели я. И, тем не менее, он прав, говоря о том, что современные церковники искренне убеждены во вредности и ошибочности этих документов.

Это и понятно. Ведь, на протяжении долгих веков, Библия Константина была для них истиной в последней инстанции. Нет на свете более внушаемых людей, чем те, кто призван внушать.

— Он просто хочет сказать, — вставил Лэнгдон, — что мы поклоняемся богам наших отцов.

— Я просто хочу сказать, — возразил Тибинг, — что почти всё, чему учили нас отцы о Христе, есть ложь и фальшивка. Как и все эти россказни о чаше Грааля.

Софи перевела взгляд на цитату да Винчи. «Слепое невежество сбивает нас с пути. О! Жалкие смертные, раскройте глаза!» Тибинг потянулся к книге и начал перелистывать её.

— И, наконец, прежде чем я покажу вам рисунок да Винчи с изображением Грааля, хотел бы, чтоб вы взглянули на это. — Он открыл альбом с цветной иллюстрацией на развороте. — Вы, разумеется, узнаёте эту фреску?

Да он, никак, шутит! Софи смотрела на самую знаменитую фреску всех времён — «Тайная вечеря».