Максим Жуковец

Ясный День

сказочного дракона. Было очень красиво.

Таким прекрасным видом море провожало наш автобус. Мы уже несколько часов ехали по дороге вдоль побережья, удаляясь от праздника к обычным серым будням.

Впрочем, пассажиры пытались продлить свою отпускную радость. Они включили магнитофон, и, не в меру напившись спиртного, громко пели песни. Я не пил и не развлекался.

Было немножко грустно. Хотелось подумать, как-то осмыслить всё то, что произошло. А что же, всё таки, произошло? Ведь, ничего же особенного, на первый взгляд.

Ну, помечталось, ну привиделось. Вот и всё. Но, всё ли? Что-то было в этом видении такое, что-то, с чем не хотелось расставаться… Что же это? Что?

Какое-то странное чувство ни на минуту не отпускало меня тогда, когда Лена, Ната, и другие находились рядом; оно продолжало окружать меня в автобусе.

Оно походило… Даже не знаю с чем сравнить. С чем же его сравнить? Может быть, то же ощущает человек, которого сильно любят, которому рады, как родному, более, чем родному.

Неужели эти «всего лишь мечты», как охарактеризовал бы их скептик, испытывали подобные чувства ко мне? Разве они умеют? Разве «всего лишь мечты» умеют так любить?.. А я?…

Смешно или грустно, но, скорее всего, я тоже влюбился. В них. Полюбил их, как родных, полюбил их поселение, и даже загорелся желанием построить такое же.

Эта желание, это видение, эти чувства, если всё это — только фантазии и мечты, тогда… Что же остаётся тогда? Чем жить тогда, когда душа согласится назвать всё это ненастоящим?

Ни я, ни кто-либо другой на моём месте, просто не смогли бы так поступить. Подобным поступком мы бы предали нечто самое драгоценное в нас, нечто живое, разумное, родное… Родное… О Боже…

Как только я подумал о Родине, о Нём, я сразу всё понял… Я сразу понял всё, что видел и слышал… Я всё понял… И в меня снова вернулась эта нечеловеческая, несказуемая Любовь... Воистину... Воистину…

Любовь... Тёплая волна солнца в сердце. Розовый огонь восхода над белоснежными вершинами гор. Чем-то любовь похожа на всё это.

Похожа на золотое море. На звёзды в иссиня-чёрном небе ночи. Похожа на всё прекрасное. Может быть на самое прекрасное из того что мы имеем?..

И как я мог, как я только посмел допустить, что всё случившееся нереально?

Просто, некие силы в нас самих всегда готовы оклеветать самое прекрасное, доброе, светлое перед нами, выставляя это в нелицеприятном качестве.

Эти силы яростно преследовали Любовь в каждом человеческом сердце, и я просто удивляюсь, как, каким образом Любовь сумела выжить?

Колокольчики... Звенели колокольчики... Блаженная мелодия, но никто из пассажиров не слышал её.

Только мой мозг обладал способностью подвергнуть интерпретации эту чудесную музыку, потому что источником её являлось моё сердце.

Струны самого сердца испускали серебряный, ликующий гимн, согревающий душу. Боже, как мне стало тепло в ту ночь, когда, покидая морское побережье, автобус увозил нашу разношерстную компанию обратно в Кисловодск. На родину, домой.

Грусть и печаль оставили меня. Оставили с Любовью наедине. С таким прекрасным чувством сидел я у окна, не замечая пьяного кутежа в салоне.

А веселье, тем временем разыгралось не на шутку. Возле задних окон начались танцы, что явно раздражало водителя, потому что машина от них вибрировала, как на ухабах сельской грунтовки.

Ко мне подсела Марина — девушка, которой я помогал нести сумки. В её руках были два пластмассовых стаканчика, один из них она передала мне.

— Что это? — спросил я.

— Это — шоколадный ликёр — ответила она, улыбаясь.

— Спасибо, Марина. Не хочется что-то — сказал я тихо, возвращая ей стакан обратно.

Она пожала плечами, взяла стакан и ушла. Симпатичная, нечего сказать.

В другой раз я бы не отказался не то что от ликера, но и от неё самой. Тем более, видно, что я ей тоже понравился. Взаимная симпатия, короче говоря.

Но, в тот вечер, было как-то не до Марины, Точнее... Как это сказать точнее? Как описать светлое и неописуемое чувство, которое я испытывал тогда?

Чувство теплой любви ко всему на свете. И к Марине тоже. Но, не как к женщине, а как к... К кому?