Максим Жуковец

Ясный День

тот вечер во всех людях я видел ангелов.

Я любил их той чистой любовью, какой можно любить детей. Друзей. Братьев и сестёр, наконец. Ничего более прекрасного я раньше не испытывал.

Даже физическое сближение с женщиной дарило гораздо менее волшебные чувства, чем это. Как его назвать? У меня не было ответа. Нет, определённо не было. Да и не хотелось его искать.

Марина опять подсела ко мне.

— Почему ты такой грустный, Максим? — спросила она.

Я грустный? Вот так новость! — подумал я, но ответил другое:

— Не знаю — сказал я ей самое короткое из того, что мог сказать. Потому что от блаженства не хотелось говорить.

— А я знаю. Уезжать наверное не хочется, да? Правда?

Я кивнул.

— Мне тоже не хочется. Так хорошо было. Пляж, море. Посмотри, как я загорела. Коричневая вся — она показала мне свою смуглую руку.

Потом, она согнула ногу в колене, поставив пятку на сиденье, так что колено очутилось на уровне её носа. Она провела рукой по такой же смуглой и гладкой коже ноги и добавила:

— Ноги тоже загорели. Посмотри, — Она была немного пьяна.

Я повернулся и посмотрел на её ногу. Известно, что красивые женские ноги вызывают у мужчин влечение к их обладательницам. Но я не почувствовал его. Я почувствовал другое.

Окружённый блаженством, я глядел на ногу Марины и видел в ней просто красоту.

Видел, быть может силу, которая с лаской и любовью расставила клеточки ноги в пропорциях, называемых человеком красотой.

Видел аромат, каким покрыло ногу солнце. Я видел любовь. Я ощущал всё то же неописуемое блаженство.

— Очень красиво — сказал я негромко и взглянул в глаза девушке. Интонация моего голоса изумила даже меня.

Марина была немного удивлена. Она часто заморгала, смотря на меня. Казалось, что она мгновенно протрезвела.

От чего она так удивилась? Что такого я ей сказал? Почему она так смотрела на меня? От её взгляда мне захотелось сказать ей ещё что-нибудь приятное.

— И ты тоже очень красивая — добавил я, говоря правду.

Она открыла рот от удивления и так некоторое время смотрела. Правда, когда человек удивлён, он становится похожим на ребёнка. На маленького ребёнка.

Она опустила глаза. Её щеки покраснели. Потом, она опять взглянула на меня, но её взгляд был уже другим.

Интересно, что происходит у нее внутри? В груди. Ведь, глаза не могут сказать всё — думал я, глядя на неё. — Ведь, она тоже волнуется, переживает. О чём-то думает, мечтает. Строит планы.

Она, так же, как и я, способна радоваться и грустить. Способна чувствовать боль свою, и, может быть, чужую.

— Странный ты сегодня, Максим — сказала она, тепло улыбаясь. — Я тебе нравлюсь? Я правда красивая?

— Все люди красивые. И ты тоже — сказал я.

— Значит, для тебя я такая же, как и все?

— Нет.

— А, какая же тогда?

— Ты — особенная. Но другие — тоже особенны. Ни на кого не похожи. Единственные в своём роде.

— Я тебя не понимаю.

— Я сам не могу понять, что происходит.

Мне очень хотелось сказать ей: «Я тебя люблю», но я боялся, что она меня не так поймёт.

Конечно же, она бы не поняла моих слов, расценила бы их по своему. Так же, как и любая другая женщина в наше время.

Ведь, мы привыкли к тому, что если мужчина говорит женщине такие слова, то значит он говорит ей это, как женщине. Но не как человеку. Не как кому-то большему, чем просто женщина.

Кому-то такому же родному, как сестра, дочь или мать. Поэтому, я промолчал. Мы оба молчали, каждый думал о своём. Потом, я закрыл глаза… Ощущение Его Присутствия переполняло меня.

— Воистину… воистину, — прошептал я, улыбаясь.

— Что ты там бормочешь? — спросила Марина.

Она спрашивала, а я не знал, что ответить…

Я всё понял, я всё понял, но, как я мог объяснить ей тогда? Нужно было многое сделать, чтобы объяснить это всем.

«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.

1 Согласно «Тайной Доктрине» Е.П. Блаватской, Дангма — это Просветлённая Душа.