Пауло Коэльо

Пятая гора

её, ведь мы с вами мечтаем об одном — возродить Акбар.

— Разве мы можем осуществить невозможное?

— Можете, если к вам вернется надежда.

Глаза, подернутые грустью и унынием, немедленно засияли. Они уже не бесполезные жители города, приходившие на народные собрания, чтобы было о чём поговорить в конце дня. Теперь у них впереди важная миссия — они были нужны.

Самые крепкие из стариков искали среди разрушенных стен всё, что могло пригодиться для восстановления уцелевших домов.

Самые старые помогали рассыпать в полях прах умерших, чтобы во время сбора урожая люди вспоминали о тех, кто погиб. Другие взяли на себя труд собирать зерно, хранившееся по всему городу, печь хлеб и носить воду из колодца.

29

Прошло два дня. Вечером Илия собрал всех жителей города на площади, уже расчищенной от обломков. Зажгли факелы, и он заговорил:

— У нас нет выбора, — сказал он. — Мы можем оставить этот труд иноземцам. Но это означает, что мы лишаем себя единственного шанса, данного нам этой бедой, — изменить, перестроить свою жизнь.

Прах умерших, преданных огню несколько дней назад, взойдёт весной молодыми ростками. Сын, которого вы потеряли в ночь нашествия, воплотился в детей, которые беззаботно бегают по разрушенным улицам и забавляются тем, что забегают в сгоревшие дома и играют в свои игры...

Пока только детям удалось пережить случившееся, потому что у них нет прошлого. Всё, что для них важно, — это настоящее мгновение. Давайте и мы попытаемся жить, как они.

— Разве может человек заглушить в сердце боль от потери? — спросила одна женщина.

— Нет, но он может найти утешение в своих делах.

Илия повернулся и указал на вершину Пятой Горы, утопавшую в облаках. Теперь, когда стены Акбара были разрушены, гора стала хорошо видна с площади.

— Я верю в единого Бога, а вы считаете, что боги живут на облаках, окутывающих вершину Пятой Горы. Я не хочу сейчас говорить о том, что мой Бог сильнее или могущественней. Я хочу говорить не о наших различиях, а о том, что у нас общее.

Беда заставила нас испытать одно чувство — отчаяние. Почему это произошло? Потому, что мы считали, будто всё уже нами решено и определено, и не могли смириться с какими-либо переменами.

— Мы с вами принадлежим к торговым народам, но мы умеем вести себя и как воины, — продолжал он. — А воин всегда знает, за что стоит бороться. Он не вступает в сражения, которые его не касаются, и никогда не тратит время на жалость к себе.

Воин признаёт поражение. Он не воспринимает его равнодушно и не старается обратить в победу. Он страдает от горечи потери, от равнодушия и приходит в отчаяние от одиночества. Затем, пережив всё это, он излечивает свои раны и начинает всё заново. Воин знает, что война состоит из многих сражений. Он идёт вперед.

От несчастья никуда не уйти. Мы можем найти причину, винить других людей, представить, какой была бы наша жизнь, не случись беды. Но всё это не имеет значения: несчастье уже случилось. С этой минуты мы должны забыть страх, который оно вызывало в нас, и начать возрождение.

Отныне пусть каждый из вас даст себе новое имя. Это будет священное имя, которое в одном слове выразит всё то, за что вы боролись. Для себя я выбрал имя «Освобождение».

На время площадь погрузилась в молчание. Затем поднялась женщина, первая из тех, кто помогал Илие.

— Мое имя — Воссоединение, — сказала она.

— Мое имя — Мудрость, — заговорил старик. Сын вдовы, которую так сильно любил Илия, выкрикнул:

— Мое имя — Алфавит.

Люди на площади разразились смехом. Мальчик, пристыженный, снова опустился на место.

— Как может человек назвать себя Алфавитом? — крикнул другой мальчуган.

Илия хотел было вмешаться, но решил, что мальчику нужно уметь самому постоять за себя.

— Это было делом моей матери, — сказал мальчик. — Каждый раз, глядя на буквы, я буду вспоминать о ней.

На этот раз никто не засмеялся. Один за другим сироты, вдовы и старики Акбара произносили свои новые имена. После того, как все назвали себя, Илия попросил людей лечь спать пораньше.

На следующий день нужно было опять начинать работу. Илия взял мальчика за руку, и они пошли на площадь, где был сооружен навес из ткани.