Пауло Коэльо

Вероника решает умереть

чем замок. Эдуард рассмеялся.

— Ты должна была уже умереть, — заметил он, всё ещё не протрезвев, но с явным страхом в голосе. — Твоё сердце не должно было выдержать такого подъёма.

Вероника поцеловала его, и поцелуй был долгим и сладким.

— Посмотри внимательно на мое лицо, — сказала она. — Сохрани его в глазах своей души, чтобы однажды ты смог его воспроизвести. Если хочешь, начни с него, но займись снова живописью. Это моя последняя просьба. Ты веришь в Бога?

— Верю.

— Тогда ты поклянёшься Богом, в которого ты веришь, что нарисуешь меня.

— Клянусь.

— И что после того, как нарисуешь меня, будешь продолжать рисовать.

— Не знаю, могу ли я в этом поклясться.

— Можешь. И я скажу тебе больше: спасибо тебе за то, что ты дал моей жизни смысл. Я появилась на этот свет, чтобы пройти через всё то, через что прошла, попытаться покончить с собой, разрушить своё сердце, встретить тебя, подняться к этому замку и позволить тебе запечатлеть моё лицо в твоей душе.

Вот единственная причина, по которой я появилась на свет. Заставить тебя вернуться на тот путь, с которого ты сошёл. Не дай мне почувствовать, что моя жизнь была бесполезна.

— Может быть, это слишком рано или слишком поздно, но, так же как и ты, я хочу сказать: я люблю тебя. Ты можешь в это не верить, может быть, это просто глупость, моя фантазия.

Вероника обняла Эдуарда и попросила Бога, в которого она не верила, чтобы он принял её прямо в это мгновение.

Она закрыла глаза и почувствовала, что и он делает то же самое. И пришел сон, глубокий, без сновидений. Смерть была ласкова, она пахла вином и гладила её волосы.

Эдуард почувствовал, что кто-то слегка толкает его в плечо. Он открыл глаза. Светало.

В

ы можете пойти погреться в префектуру, — сказал полицейский. — Ещё немного — и вы оба тут просто окоченеете. За какую-то долю секунды он вспомнил всё, что происходило прошедшей ночью. В его объятиях была съежившаяся женщина.

— Она... она умерла.

Но женщина шевельнулась и открыла глаза.

— Что с тобой? — спросила Вероника.

— Ничего, — ответил Эдуард, поднимая ее. — Точнее сказать, случилось чудо: ещё один день жизни.

Едва доктор Игорь щелкнул выключателем — светало по-прежнему поздно, зима всё тянулась, — в дверь кабинета постучали. Вошел санитар.

И

так, началось, — сказал себе доктор Игорь. День обещал быть достаточно трудным — во всяком случае не менее, чем предстоящий разговор с Вероникой. К этому разговору доктор готовился всю неделю, так что сегодняшней ночью едва смог уснуть.

— У меня тревожные известия, — сказал санитар. — Пропали два пациента: сын посла и девушка, которую беспокоило сердце.

— Боже, какие вы бестолковые. Охрана этой больницы всегда оставляла желать лучшего.

— Но ведь раньше никто не пытался бежать, — ответил испуганный санитар. — Мы не знали, что это возможно.

— Убирайтесь! Мне нужно подготовить отчет для владельцев, сообщить в полицию, принять необходимые меры. И скажите, чтобы меня больше не беспокоили, ведь на эти дела по вашей милости уйдет не один час!

Санитар вышел, побледнев, понимая, что большая часть ответственности, всё равно, ляжет на его плечи, ведь именно так облечённые властью люди поступают с теми, кто послабее. Вне всяких сомнений, до конца этого дня его уволят.

Доктор Игорь вытащил блокнот, положил его на стол и собрался начать свои записи, но вдруг передумал.

Он погасил свет, оставаясь сидеть за столом, едва освещенным первыми лучами зимнего солнца, и улыбнулся. Это сработало.

Он помедлил, предвкушая, как через несколько минут начнет, наконец, свой отчёт о единственном известном средстве от Купороса — об осознании жизни. И о том, какое средство он применил в своем первом успешном эксперименте на пациентах — осознание смерти.

Возможно, существуют и другие способы лечения, но доктор Игорь решил построить свою диссертацию на том единственном, который он имел возможность всесторонне проверить, благодаря одной девушке, которая невольно вошла в его судьбу.