Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

они, казалось, были навьючены.

Это значило — стать лучшей в предоставлении услуг, и, следовательно, получать больше денег.

А когда её осенило, что избавлять от душевного томления — не менее или даже более доходно, чем утолять плотский голод, она снова отправилась в библиотеку.

Стала заказывать книги по психологии супружеских отношений, книги о политике, и библиотекарша была просто в восторге — ещё бы: девушка, к которой она испытывала такую нежность, выбросила из головы секс и обратилась к предметам более важным.

Мария стала регулярно читать газеты — и даже экономические разделы, поскольку большинство её клиентов имело отношение к бизнесу. Она брала руководства по аутотренингу — поскольку они спрашивали у неё совета.

Она интересовалась исследованиями по вопросам эмоций — поскольку все они страдали по тем или иным причинам.

Мария была не какая-нибудь потаскушка — она выделялась из своей среды, она вызывала уважение — и потому, уже через полгода, обзавелась обширным кругом постоянных и выгодных клиентов высшего разбора, что вызывало у прочих девиц зависть, ревность и восхищение.

Что же касается секса, то в этом отношении ничего не менялось: лечь, попросить надеть презерватив, немножко постонать, чтобы увеличить шансы на прибавку (благодаря филиппинке Нии она узнала, что эти стоны приносят лишних 50 франков), а потом принять душ, только — сразу, и тогда покажется, что омывает она не только тело, но — до известной степени — и душу.

Всё по раз и навсегда заведённому ритуалу. Никаких поцелуев — поцелуй для проститутки есть нечто священное.

Всё та же Ния объяснила, что поцелуй надо приберегать для возлюбленного, ну прямо, как в сказке про Спящую Красавицу: этот поцелуй разбудит её и вернёт в волшебный мир, в котором Швейцария вновь превратится в страну шоколада, коров и часов.

Никакого наслаждения, удовольствия или, хотя бы, возбуждения. Мария в своём стремлении к совершенству посмотрела несколько порнофильмов, надеясь почерпнуть что-нибудь полезное для себя.

Она увидела много интересного, но приложить к делу не смогла, чтобы не задерживать клиентов, да и Милан бывал очень доволен, когда за вечер получалось три «выхода».

И, когда истекли первые полгода, Мария положила в банк шестьдесят тысяч франков, обедать стала в ресторанах подороже, купила телевизор (она его, правда, не включала, но — пусть будет) и теперь всерьёз рассматривала возможность переехать в квартиру получше.

Она уже могла позволить себе покупать книги, однако продолжала посещать библиотеку, превратившуюся в некий мост, который связывал её с реальным миром, самый прочный и самый долговечный мост.

Ей нравились краткие беседы с библиотекаршей — а та была очень довольна, что эта милая девушка, наконец, нашла своё счастье и, судя по всему, — хорошую работу, хоть ни о чём не спрашивала, поскольку швейцарцы — люди застенчивые и сдержанные (да брехня это: за столиком в «Копакабане» или в постели они ничем не отличались от представителей других наций).

Запись в дневнике Марии, сделанная в томительный воскресный вечер:

У всех мужчин, каковы бы они ни были, — рослых и приземистых, нагловатых или робких, молчаливых и болтунов — есть одна общая черта: все они приходят в «Копакабану», преодолев страх.

Самые опытные скрывают его нарочито громким голосом, самые неуравновешенные, не в силах притворяться, пьют, надеясь избавиться от неприятных ощущений.

Но я пока не видела никого — ну, разве что кроме неведомых «особых клиентов», которых Милан мне пока ещё не показывал, — кто бы не испытывал страха.

Но, почему? Ведь, это мне надо бояться. Ведь, это я иду вечером в незнакомое место, я — слабая женщина, у меня нет оружия.

Вообще, мужчины — очень странное племя: я говорю не только о тех, кто приходит в «Копакабану», но и обо всех, кто встречался мне.

Да, они грозят, кричат, могут побить, но все без исключения сходят с ума от страха перед женщиной. Может быть, не перед той, которую взяли в жёны, но непременно найдётся такая, кто подчинит их себе и заставит выполнять все свои прихоти. Иногда это — родная мать.

Часть 3